"Валерий Алексеев. Выходец с Арбата" - читать интересную книгу автора

Покончив с каплей, Фарафонов пристально (и очень понимающе) посмотрел
на меня и глуховатым голосом сказал:
- А вы мне нравитесь. По-моему, я в вас не ошибся.
- Простите? - пролепетал я, растерявшись. От этих слов повеяло
безуминкой, и я, признаться, даже струхнул.
- Я говорю, вы мне понравились, - спокойно пояснил Фарафонов. - Вы
сразу мне понравились, поэтому я вас сюда и привел. В такие часы здесь
пусто, и можно потолковать от души.
Сомнений у меня не осталось: я умудрился нарваться на психа или на
уголовника, и тут уж, как говорится, не до жиру. Поспешно взглянув на
часы, я начал осторожно подниматься.
- Ох, извините, совсем забыл... - пробормотал я, сделав сокрушенное
лицо. - Бегу, лечу... Приятного вам аппетита.
- Да бросьте вы! - с досадой сказал Фарафонов и взглядом усадил меня на
место. Я не оговорился: именно взглядом. Меня как будто небрежно толкнули
в плечо, и я безвольно плюхнулся на сиденье. - Я вас сюда привел, и без
моего согласия вы не уйдете.
Я затравленно оглядел кафе: швейцар за стеклянной дверью сидел ко мне
спиной и, наверно, дремал, обе женщины куда-то исчезли. Я остался с этим
типом один на один, терять мне было решительно нечего, поэтому я попытался
взять себя в руки.
- Во-первых, - сказал я твердо, - я пришел сюда по собственной воле, и
вашего согласия мне не требуется.
- По собственной воле? - переспросил Фарафонов и ухмыльнулся
самодовольно. - Ну-ну... Взгляните вон на то животное.
Я резко обернулся, ожидая увидеть нечто ужасное, но ничего достойного
внимания там, позади, не заметил. В проходе между столиками стояла пожилая
серая кошка. Я хорошо ее помнил: она жила в этом кафе уже несколько лет.
Кошка так напряженно смотрела на нас, что хвост, спина и шея ее
вытянулись в одну прямую линию, и продолжением этой линии был ее взгляд
желтых, тоскливо недоумевающих глаз. Собственно, смотрела она не на меня,
а на Фарафонова:
чем-то он сумел ее заворожить. "Нет, вряд ли уголовник, - мелькнуло у
меня в голове, - скорее заурядный псих".
- Ну и что? - спросил я тусклым голосом. - Обыкновенная домашняя кошка.
Или кот. Впрочем, это, как понимаю, не имеет значения.
- Вы правы, - согласился Фарафонов, равнодушно глядя на кошку.
Тут кошка совершила поступок по меньшей мере странный. Хрипло мяукнув,
она одним прыжком вскочила на мраморный столик, передними лапами обхватила
стаканчик с бумажными салфетками и, прижав его к своей узкой кошачьей
груди, спрыгнула на пол. Затем, ковыляя, как обезьяна, на задних лапах,
она подбежала к нашему столику и, привстав на цыпочки, протянула стаканчик
мне.
Вид у бедной кошки при этом был ошалелый: уши приспущены, глаза
скошены, морда безумно оскалена. Впрочем, и у меня, наверное, был не
лучший вид, потому что Фарафонов насмешливо сказал:
- Стаканчик-то возьмите. Не стоит мучить зверюшку.
Я принял салфетки, и кошка, отпрянув, жалобно мяукнула и нелепым
боковым скоком, уже на четырех ногах, умчалась в дальний угол зала. Там
она забилась под стол и больше уже не выглядывала.