"Валерий Алексеев. Проект "АЦ"" - читать интересную книгу автора

вернулся". Нет, все это было не страшно. Страшно было оттого, что в
какой-нибудь сотне метров отсюда, в слепом голубом домике, стоят, пусто
глядя друг на друга, неподвижные Воробьев, Скворцов и Дроздов. Мне
казалось теперь, что у всех троих мертвые глаза, механический смех, мелкие
зубы из серой пластмассы... Как я завтра посмотрю им в лицо, как заставлю
себя учиться?
ЭТИ? ЭТИ меня не пугали. Я думал о них скорее с досадой. Черт их
побери, как они не понимают, что нельзя оставлять семерых ребят наедине с
тремя мертвыми машинами! Неужели им в голову не приходит, что мы
давным-давно все поняли?
(Я-то понял только сегодня, но мне казалось, что это произошло
давным-давно.) Или мы должны подать им знак? Но каким образом? Объявить
голодовку? Собраться в столовой и застучать стаканами по столу? "Мы хотим
знать все! Мы хотим знать все!" Глупости, разумеется. Им и в голову не
придет, что мы подаем им сигнал. Так же как и нам совершенно неясно, что
им от нас надо.
- Компрачикосы проклятые! - прошипел я сквозь зубы.
- Андрюша, тебе нехорошо? - спросила сквозь стенку Соня. - Хочешь, я
буду с тобой разговаривать?
- Да нет, ну что ты! - поспешно ответил я. - Спокойной ночи.
- А что ты делаешь? - не отставала Соня.
- Письмо пишу, - машинально ответил я.
И тут мне в голову пришла изумительная мысль. Я кинулся к столу,
схватил ручку и на листе бумаги написал:
"Уважаемые товарищи!
До каких пор вы собираетесь держать нас в неизвестности о цели вашего
эксперимента?
Мы не подопытные... (хотел написать "кролики", но вовремя передумал:
чего доброго, не поймут) микроорганизмы.
Мы требуем личной встречи.
Если это никому не во вред, согласны учиться у вас и дальше.
Но если это не так, вы обязаны вернуть нас домой в целости и
сохранности".
Подумал и приписал:
"Иначе вам самим будет стыдно".
Дрожа от нетерпения, я положил листок в фирменный конверт, заклеил - и
снова задумался: какой же написать адрес? Братьям по разуму? Стыдно.
Скажут: тоже нам братец нашелся, родственник-переросток. Да и они с нами
поступили тоже далеко не по-братски.
И я написал на конверте так:
"Руководителям эксперимента".
Вот теперь все было ясно.
И, прижимая к груди конверт, я побежал на улицу.
Еще ни разу я не гулял под куполом ночью, и меня поразили пустота и
тишина.
У бассейна и над дорожками горели бледно-желтые фонари, листья пальм
фанерно бренчали.
С колотящимся сердцем я добежал до центральной колонны, нажал кнопку
лифта.
Дверцы с тихим шорохом расползлись, почтовый ящик был на месте. Я