"Валерий Алексеев. Чуждый разум ("Юность", 1975)" - читать интересную книгу автора

дружок. Один из нас того... Это самое... - Роберт Аркадьевич юмористически
покрутил пальцами в воздухе. - И всем это уже известно. Кроме,
естественно, нас.
Тут стало тихо за столиком. Слава Путукнуктин побледнел, потом покраснел
и растерянно завертел головой, а Фомин, рассеянно шаривший у себя в
карманах, вдруг резко выпрямил спину, как будто нащупал там скорпиона.
Ахябьев наслаждался их реакцией, а Гамлет Варапетович, сбросив с плеч
тяжкий груз мотиваций, по-видимому, сразу почувствовал себя легче: он
вытер пот со лба, облегченно вздохнул и устроился за столом поудобнее.
- Что ж получается?... - Заговорил Путукнуктин, но покраснел еще больше и
надолго умолк.
- Допрыгались! - Мрачно буркнул Фомин и, насупившись, возобновил свои
поиски в караманах. Поиски, как ему ни хотелось их растянуть, тут же
увенчались успехом: без особого удовлетворения Владимир Иванович достал из
нагрудного кармана расчетную карточку по теме "Динамика автомобильных
катастроф среди курящих женщин северного Мадагаскара".
- Что ты этим хочешь сказать? - Осторожно спросил Ахябьев, но Фомин не
удостоил его ответом: у него был теперь повод уклониться от дальнейшего
участия в разговоре, углубившись в изучение карточки, и он этим поводом
воспользовался. - Так, так... - Сказал Ахябьев неопределенно, но тут новая
мысль завладела им, и он забыл о реплике Фомина. - И что же, - спросил он
Мгасапетова, - один из нас, но неизвестно кто? Я правильно понял?
- Правильно, Робик, - вполголоса сказал Мгасапетов. - Пока неизвестно.
Удалось лишь установить, что источник излучения находится в триста
пятнадцатой комнате. Но, может быть, мы все-таки будем обедать? Все
смотрят, неудобно как-то...
Держа перед глазами карточку, Владимир Иванович снова горько улыбнулся.
- Однако! - С чувством произнес Роберт Аркадьевич и, откинувшись на
спинку стула, повторил: - Однако! За себя я, конечно, спокоен, себя я
помню с глубокого детства...
- Я тоже! - Торопливо сказал Слава Путукнуктин. - Честное слово,
товарищи! С четырехмесячного возраста! У меня просто феноменальная память.
- Вот как? - Ахябьев, прищурясь, посмотрел ему в лицо. - Насколько мне
известно, это характерно именно для пришельцев. кстати Владислав, об'ясни
ты мне наконец, почему ты так охотно откликаешься на имя "Слава"? Может
быть, тебе все равно? Или тебе более привычен порядковый номер?
Путукнуктин взмок от волнения. Он судорожно глотнул, ослабил узел
галстука, еще раз глотнул и издал какой-то слабый звук, похожий на писк.
- Да что ты так нервничаешь? - Удивился Ахябьев. - Славик, дорогой,
успокойся. Ты не пришелец. Для пришельца ты слишком быстро себя выдаешь.
Итак, остаются двое. Либо Гамлет, либо Фомин. Гамлет, дорогой, я горжусь
своей дружбой с тобой, но временами мне начинает казаться... Это имя, эти
глаза! Эти маленькие нечеловеческие глаза! И потом, где ты достаешь такие
дивные "водолазки"?
- Робик, ты расшалился, - оглянувшись, укоризненно сказал Мгасапетов. -
Твое оживление, как бы тебе сказать...
- Выдает во мне пришельца? - Подхватил Роберт Аркадьевич. - Боже мой, да
я счастлив был бы осмыслить себя неземным существом! Это дало бы ответ на
пронзительный вопрос, который меня с детства мучает: Отчего я лысею? И
большой живот мне зачем? Иногда он так странно урчит... Может быть, там и