"Валерий Алексеев. Чуждый разум ("Юность", 1975)" - читать интересную книгу автора

понравилось Фомину, но он решил промолчать и предоставил дискуссии
возможность развиваться естественным путем.
- Мне представляется... - Задумчиво начал Гамлет Варапетович, но ему не
дали договорить.
Путукнуктин и Ахябьев шумно заспорили: может ли упоминание в телепатеме
служить гарантией непричастности? Ахябьев утверждал, что может. Зачем
наблюдателю доносить на самого себя? Путукнуктин, напротив, считал, что не
может, поскольку "эти, там" должны были предусмотреть такой элементарный
ход. Разгорячившись, Роберт Аркадьевич набросал на листке из календаря
программу вопроса и позвонил в машинный зал. Минуты две все молча ждали
ответа, потом Ахябьев пожал плечами и, криво усмехнувшись, положил трубку.
- Ну, что? - Нетерпеливо спросил Путукнуктин.
- А ничего, - ответил Роберт Аркадьевич. - Эти "Неги" совсем обнаглели,
скоро непечатно выражаться начнут.
При этих словах Фомин громко и радостно засмеялся. Все посмотрели на него
с недоумением, но он ничего не стал об'яснять: только покрутил головой и,
усмехаясь, стал рыться в своем столе. В тумбу стола у Фомина был
вмонтирован портативный предметный каталог. С помощью этого нехитрого
приспособления Владимир Иванович экономил отведенное ему машинное время.
Другие по всякому пустяку становились на очередь к "Неге" и к концу
квартала попадали в жесточайший цейтнот, Фомин же выходил на связь с
машиной только в случае крайней необходимости, и за это "Нега" его
уважала. Владимир Иванович был убежден, что ему-то машина не скажет ничего
непечатного.
- Мне представляется... - Снова начал Мгасапетов, и на этот раз его
услышали. - Мне представляется неразумным выяснять, кто он и где
находится. Пусть это модель, но модель человеческая, и устраивать на него
облаву попросту бестактно. Мы должны отнестись к нему человечно: без
пренебрежения, без излишнего любопытства и, главное, с тактом, со всем
мыслимым тактом!
- Кончай ты о своем такте, - раздраженно сказал Ахябьев. - Все это мы уже
слышали. А кроме того, Гамлет, ты требуешь от нас слишком многого. Чтобы
относиться к НЕМУ человечно, мы должны как минимум знать, где он есть.
Владимир Иванович Фомин зорко взглянул на Ахябьева, но опять-таки не
вмешался. Хотя вмешаться стоило: недоволен был Фомин поведением своих
товарищей. Ахябьев совсем зазнался, да и Путукнуктин слишком активничает в
разговоре. Пора им указать на их место... Но Мгасапетов делать этого не
умел.
И в это время на табло вспыхнула новая надпись:
"Вниманию тт. Мгасапетова, Ахябьева, Путукнуктина, Фомина. Уважаемые
товарищи, произошла досадная неточность. Отныне и впредь вы можете обедать
в любое удобное для вас время. Милости просим, дорогие вы наши! Лично ваш
Недомычкин".
Ровно через минуту сотрудники группы пересчета трюизмов вбежали в
пищеблок - и остановились в оцепенении.
Пищеблок был прекрасен. Доверяя фантазии читателя, автор не станет в
подробностях описывать грустную нежность погруженного в полумрак
кафетерия, солидную задумчивость напоенной светом столовой, доверчивую
прелесть отдела полуфабрикатов. Повсюду восхитительно пахло свежемолотым
кофе, на стойках и в витринах в изобилии были выставлены рыбные