"Валерий Алексеев. Школа одаренных переростков (Фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

В другое время я бы и внимания не обратил на эту бумажку: мало ли куда
приглашают, и на сбор лекарственных трав, и на лесоповал, - но в тот день я
как раз обдумывал, куда деваться, а кроме того, меня зацепили слова насчет
"одаренных переростков".

Переростком я как раз был самым настоящим, поскольку в школу пошел
поздно, да еще в шестом классе сидел два года, но до сих пор меня никто
переростком не называл, разве что родители, когда начинали ссориться. Там на
меня плюхи сыпались с обеих сторон:

- Весь в тебя, такой же слабоумный!
- Нет, в тебя, такой же злой!
Слабоумный и злой. А они, значит, мудрые и добрые.
Я потоптался возле столба, перечитал объявление раз, наверное, десять.

"Уклон по выбору" - это мне было понятно, но насчет наблюдения
психологов - не понравилось. И потом, название... "Инкубатор". Почему
"Инкубатор"? Смутные мысли вызывало это слово: то ли колония строгого режима
для трудновоспитуемых, то ли секретный центр садистских экспериментов над
живыми детьми.

Но на всякий случай я решил отлепить объявление и захватить его домой,
чтобы изучить на досуге, а заодно и маме показать.
К моему удивлению, листок отлепился очень легко: видно, не успел еще
присохнуть. Я приклеил его к учебнику истории (с внутренней стороны обложки,
естественно) - и тут заметил, что на противоположном углу стоит и наблюдает
за мной Чиполлино.

Чиполлино был парень с нашего двора. Собственно, его звали Венька, но
он учился в спецшколе с итальянским языком, при этом был кругленький,
толстый и не обижался, когда его называли Чиполлино - или попросту Чип.

По-итальянски он болтал довольно быстро, да это и не удивительно: его
отец, известный журналист-международник Аркадий Навруцкий, знал, наверно,
тридцать языков, в том числе готтентотский язык кь са, наполовину состоящий
из щелканья и свиста. Даже название этого языка по буквам не прочитаешь,
вместо кь надо щелкнуть языком: щелк- са. Чип водил к себе ребят со двора
послушать, как отец говорит на кьоса, и отец никогда не отказывался: щелкал
и свистел, у него это получалось очень лихо.

Я и сам ходил на такой сеанс, хотя, честно говоря, не понимаю до сих
пор, за каким лядом Чип отвлекал своего родителя от нелегкого журналистского
труда и почему отец ни разу не послал незваных гостей куда подальше.

Наверно, отец и сын выполняли вместе какую-то важную просветительную
работу.
Мне этот птичий язык в душу запал: снилось даже иногда, что иду я по
широкой желтой саванне и заливаюсь соловьем на языке кьоса.
- Привет, Леха! - крикнул мне Чиполлино. - Что это ты там делаешь?