"Анатолий Алексин. Чехарда " - читать интересную книгу автора

детей следует уважать... И нельзя обманывать!
С маленькими участниками нашего хора он любил играть в прятки. И они
никогда не могли его отыскать.
- У меня и фамилия-то для игр подходящая: Караваев! - говорил он. --
Каравай, каравай! Кого хочешь, выбирай.
Только одну игру Виктор Макарович отверг прямо у меня на глазах. Он не
захотел играть в поддавки.
- Это какая-то антиигра! - сказал он. - Победа состоит в
поражении... Стремиться к тому, чтобы тебя уничтожили? Не понимаю.
У него на многое были свои особые взгляды. Вот, например, ему не
нравилось слово "конферансье". Слово "ведущий" казалось ему нескромным. И он
прозвал меня "объявлялой".
"Объявляла" - так меня все и звали.
- Ты как бы разведчик, - объяснил мне Виктор Макарович. - Первый
начинаешь общение с залом. Твой голос звучит еще до того, как я взмахну
рукой, до того, как зазвучит музыка. Ты должен зарядить людей вниманием,
интересом. Это очень ответственно! Ты как бы наша обложка. А обложка в книге
-- не последнее дело. Можно даже сказать, первое: с нее все начинается. Надо
не просто произносить фамилии композиторов и названия песен, а голосом своим
выражать отношение и к сочинителю, и к его музыке... А чтобы иметь свое
отношение, ты должен знать!
В общем, я сидел на всех репетициях.
Виктор Макарович репетировал без пиджака. Он то и дело засовывал
рубашку в брюки, как тогда, после игры в чехарду.
- Вы - хор! - напоминал он ребятам - А что является синонимом слова
"хор"? Кол-лек-тив! Я так считаю... Маргарита Васильевна, вы согласны со
мной?
Она никогда не отвечала на эти его вопросы. Но он упорно продолжал
задавать их.
- Никто не может жить на сцене как бы сам по себе. И в то же время
каждый должен себя ощущать солистом. В том смысле, что нельзя прятаться за
спины впереди стоящих. И за их голоса! В смысле чувства ответственности...
каждый из вас солист! Вы согласны, Маргарита Васильевна?
Она склоняла голову, почти что укладывала ее на подставку для нот,
которую, как я узнал, называют "пюпитром", беззвучно бродила пальцами по
клавишам. Одним словом, всем своим видом показывала, что вопросы его ни к
чему.
Особенно он переживал, когда нужно было петь без сопровождения, то есть
без аккомпанемента Маргариты Васильевны. Такое пение называется красивым
иностранным словом "а капелла". Тут уж он десять раз извинялся:
- Простите, пожалуйста, Маргарита Васильевна... Мы сейчас споем "а
капелла". Чтобы вы отдохнули немного. Простите, пожалуйста...
Мне казалось, что он побаивается ее. "Не может же он ее до такой
степени уважать?! - думал я. - Побаивается, наверное... Есть за что! Ведь
это она обнаружила, что у меня нет ни слуха, ни голоса. Ни чувства ритма!"
Маргарита Васильевна называла нас по фамилиям. А Виктор Макарович - по
именам, хотя это было рискованно: одних только Сереж в хоре, было, пять или
шесть. Виктор Макарович поворачивал голову в сторону того, к кому обращался.
Но мне казалось, что и без этого один Сережа отличал бы себя от другого: к
каждому Виктор Макарович относился по-особому.