"Анатолий Алексин. Добрый гений " - читать интересную книгу автора

убежденно подумала я.


В самый канун свадьбы моя будущая невестка опять между прочим, как о
решенном вопросе, сказала:
- Жилищная сторона пусть тоже вас не волнует. У нас три комнаты...
Мама и папа будут счастливы!
Валерий вскинул вверх прядь, которая по-мальчишески ниспадала на лоб и
придавала лицу еще более простодушное выражение.
- Мы будем жить здесь. С моей мамой.
Я чувствовала, что он хотел добавить: "Мама - тяжелобольной человек".
Но в моем присутствии удержался.
Лидуся оторопела... У нее был такой вид, какой может быть у полководца,
не знавшего поражений и внезапно наткнувшегося на сопротивление в том самом
месте, где он рассчитывал на беспрепятственный марш.
- Мы бы освободили вас от всех забот, - обратилась она ко мне.
- Зачем маму освобождать от меня!... И от тебя? - ответил Валерий.
Внезапная твердость мягкого человека иногда оказывается непреодолимей
привычной твердости человека волевого.
Именно таким голосом, мне почти незнакомым, объяснял сын, как будет
ежедневно навещать Марию Теодоровну, "что бы там ни было". Я поняла: "что бы
там ни было", он не покинет мой дом.
- Может быть, отменить свадьбу? - спросила Лидуся. Глаза ее сузились,
превратившись в длинные огнестрельные щели. Подбородок еле заметно задрожал.
"Вот сейчас она, как тогда, прикроет лицо кулаками..." - в страхе
подумала я.
- Отменить свадьбу?! - вопрошающе взглянув сперва почему-то на меня,
а потом на Лидусю, изумился Валерий.
- Но ты, как выяснилось, можешь жить без меня?
- Не могу, - честно ответил он. И, разведя руками, добавил: - Но и
без мамы не хочу. К тому же, тебе известно... она тяжелобольной человек.
Через силу, преодолевая себя, он все же прибегнул к этому аргументу.
- Что ты, Валерий? Что ты?! - засуетилась я. - Мне совершенно не
нужна помощь. Совершенно! Я не нуждаюсь в ней.
- Я не сказал, что ты нуждаешься. Но хочу быть спокоен... И поэтому мы
будем жить вместе с тобой. Я так решил.
"Я так решил..." Вновь услышала я от сына эти слова. Они не были
девальвированы частым употреблением и были обеспечены, как я поняла,
золотым, хоть и скрытым в повседневности, запасом воли.
Сын каждый день дотошно проверял, не забываю ли я сама себе делать
уколы. Тяжелая форма диабета дарит больным квалификацию медсестер.
Самым пугающим для Валерия словом было теперь слово "кома",
напоминавшее мне почему-то зимние дни и комья снега, которые мои питомцы
швыряли друг в друга. Кома... Этот термин обозначал то состояние диабетиков,
которое является для них кратчайшей дорогой расставания с жизнью.
Был случай, когда я по этим рельсам уже устремилась в небытие, но сын,
оказавшийся рядом, успел перевести стрелку.
- А мои родители? - совладав с собой, осведомилась Лидуся.
- Их двое... А мама одна.
Суетливыми фразами я пыталась смягчить их диалог, помочь найти выход: