"Анатолий Алексин. Рассказы" - читать интересную книгу автора

- Ты согласен гулять до утра?
- Я? До утра?.. Неужели ты сомневаешься?!
- Я тоже согласна.
- Но твоя мама, наверное, сходит с ума...
- Мама как женщина все поймет. Разве есть такая причина, по которой
твое сердце способно расстаться?
Я уже не ощущал сердца, а ощущал только до отказа переполненный мочевой
пузырь и потому более настойчиво объяснил:
- Но моя мама, я уверен, места себе не находит.
В тот миг, я думаю, в ней и зародилась неприязнь к моей маме.
С огорчением подчинившись, Регина долго и трагично махала мне, а я не в
силах был ей отвечать. Дождавшись, пока затворится за ней парадная дверь, я
начал сразу, в первый же сугроб сливать томившую меня тяжесть... И вдруг
услышал за спиной:
- Миша, ты забыл свои варежки!
Но я уже остановиться не мог. Струя неудержимо протыкала снег, расширяя
образовавшуюся в нем воронку с неровными желтоватыми краями. И все это
торжественно озарялось луной... Долгожданное физическое освобождение
перемешалось с душевным ужасом.
- Не стесняйся, Миша! - с мягкой, почти лайковой интонацией попыталась
успокоить меня Регина. Потому что она любила.
А мама нетерпеливо встречала меня на улице, возле подъезда. Тогда и
потом я не был для нее ни ребенком, ни юношей и ни взрослым, а был только
сыном. И требования, наставления ее не менялись с годами: "Прожевывай, а не
проглатывай с ходу...", "Не сутулься по-стариковски...", "Переходи
исключительно на зеленый свет!" Она грезила о том, чтобы зеленый свет
встречал меня всегда и повсюду. Но с грустью осознавала, что принимать
надежды свои за действительность бессмысленно и рискованно.
Всякий раз, если я куда-нибудь собирался из дома, она мне напоминала:
"Сходи на дорожку..." Я слышал это, когда был трехлетним, и когда
двадцатитрехлетним, и когда перевалило за тридцать. К тому времени характер
Регины уже вырывался на простор - все, что принадлежало обязано было
принадлежать лишь ей. И я в том числе.
- Мамаша считает тебя кретином? - презрительно вопрошала она. Маму она
накрепко окрестила мамашей. - Унижает тебя на каждом шагу! Материнский
деспотизм особо опасен: он в красивой, заманчивой упаковке, а растит
безвольных уродцев! - Куда девалась лайковая интонация? Мне еще не хотелось
думать, что и любовь жены тоже куда-то девалась. - "Сходи на дорожку..." Эта
дорожка никуда дальше туалета тебя не приведет.
Грубость Регина выдавала за открытость и прямоту, а неприязнь к моей
матери - за озабоченность моею судьбой.
Мама преподавала в музыкальном училище и сама виртуозно играла на
фортепиано. Ее заманивали стать солисткой... Но это заставляло бы отрываться
от меня на гастроли, а отрываться от меня она не желала. Это требовало и
непрерывных репетиций, занятий, а непрерывно заниматься она могла только
мною.
Там, в училище, на скрипичном отделении, мы с Региной и познакомились.
Мама восторгалась своими учениками, как и они ею.
- Ни одного Эмиля Гилельса из них пока что не вышло! - время от времени
констатировала Регина.