"Иван Алексеев. Глеб" - читать интересную книгу автора

объедки попадались по большей части невкусные. Баки изобилия же, по
непоколебимому мнению его, усиленно стерегли, уставя вожделенные районы
города яркими фонарями. Там обитало немало вооруженных людей, считавших
своим долгом выстрелить в маленького уродца. Всякий раз, когда пуля
впивалась в бок, Глеб болел, зарекался чревоугодничать. Но все равно
неумолимая сила регулярно тянула его к многоцветью огней, к празднику.
Глеб обожал смотреть телевизор, причем считал себя большим докой в этом
деле, в отличие от обыкновенных людей, готовых часами разглядывать статичные
картинки, вслушиваясь в монотонное бормотание дикторов. Свой личный
телевизор он никак не удосуживался заиметь, и потому ему приходилось
наслаждаться любимыми рекламными роликами, притаившись за окнами счастливых
обладателей волшебной вещи. Иногда его застигали. Часто из-за его
несдержанности: забывшись, Глеб так присасывался ртом к стеклу, что звонко
скрипели зубы. Однажды разозленный собственник пальнул в Глеба из ружья,
нашпиговав того дробью. На беду, осколками разлетевшегося окна бедняге
отрезало кисти рук. Новые отрастали месяц, полный боли.
Видимые признаки слуховых органов у Глеба отсутствовали, но слышал он
хорошо и причислял себя к числу завсегдатаев пары дискотек. Если бы
кому-нибудь из ночных гуляк взбрело в голову вскарабкаться на крышу
танцзала, то он бы обнаружил одинокого маленького танцора, самозабвенно
выполняющего неуклюжие пируэты в такт гулкой здесь музыке.
Казалось, что ничто уже не изменит устоявшийся образ жизни маленького
существа, что так и будет Глеб до скончания дней своих прозябать городским
изгоем, не имеющим ничего и не знакомым ни с кем. Даже слава, единственный
подарок общества, не грела его, зажатая в рамки бульварных газет. Так и плыл
бы он по волнам времени, не покидая навязанной ему ограниченности, если бы
вездесущий пухлотелый озорник Эрос не воткнул свою золотую стрелу в узкую
черную грудь.
Не знавший иного окружения, кроме человеческого, Глеб придерживался
общепринятых эстетических воззрений. Разумеется, он осознавал собственное
несоответствие канонам красоты: темные окна вполне заменяют зеркала, и
потому обрек себя на следование скромной традиции Платона.
Объектом сладких грез Глеба стала молодая миловидная женщина, чьи окна,
казавшиеся недосягаемыми для нескромных взоров, не закрывали шторы. Теперь
Глеб ежевечерне таился в кроне раскидистого дерева, впитывая двенадцатью
немигающими глазами все происходящее в заветной квартире. Он, как заправский
влюбленный, лишился аппетита и сна, проводя на дереве дни и ночи. Наивный,
он не умел распознать закономерностей распорядка дня, и потому часами ждал,
когда его пассия включит свет или вернется домой. Он верил, что за входной
дверью скрывается еще одна комната, лишенная окон, и полагал, что днем дама
спит там.
Между тем незаметно подкралась осень. Листва пожелтела, пожухла,
осыпалась, лишив Глеба укрытия. Теперь он прилетал только по ночам, но
застать возлюбленную ему так и не удавалось.
Отчаявшись, Глеб решился на рискованный поступок. Он затеял
проникновение в квартиру мечты. Целью этой безрассудной миссии выступала не
сама хозяйка: дотронуться до нее Глеб не смел даже во сне. Его притязания
ограничивались небольшим портретом, фотографией, заключенной в простенькую
алюминиевую рамку.
И вот, набрав полную грудь смелости, Глеб протиснулся в форточку.