"Светлана Алексиевич. Зачарованные смертью" - читать интересную книгу автора

неповторимому. Но этот тип скоро исчезнет, растворится в мировой
цивилизации, в которую мы возвращаемся. Одни утверждают, что это трагический
и прекрасный человек, другие с холодным отчуждением нарекли его "совком".
Как будто к неизвестным незнакомцам, все к себе приглядываемся. Кто же мы на
самом деле в свете истории и в свете не такой уж длинной человеческой жизни,
однажды дарованной? Кто?! Дети великой иллюзии или жертвы массового
психического заболевания?
Там, где еще совсем недавно в металле, в бронзе и бетоне возвышались
полувоенные, полурелигиозные памятники большевистским богам, - битый камень,
матерщина на вздыбленных постаментах. Иначе не умеем. У ежедневных газет
военный запах даже тогда, когда они пишут о мире: ошалевшая толпа у винного
отдела растоптала милиционера; безногий фронтовик, кавалер орденов Славы,
расстрелял из обреза мирно обедавших в частном кафе; старая большевичка
вскрыла вены: рухнул мир ее нерушимых представлений; бывший воин-"афганец"
пытался сжечь себя на площади - протест против надвигающейся другой жизни, с
другой социальной иерархией и другой системой ценностей... Одни выходят на
улицы с красными знаменами, другие кричат им в спину проклятия... Красный
цвет обречен быть кровавым... Симптомы социальной истерии, или, на языке
медиков, "проникающий невроз". Музыка распада...
И я услышала их, именно их, разочаровавшихся и бессильных
приспособиться. Что у них было? Лишь вера в светлое будущее, а сейчас и ее
нет. Они все способны отдать, они уже привыкли к тому, что у них все время
что-то забирают. Но вот же трепетная загадка: последний кусок хлеба отдадут,
жизнь отдадут - а веру им верни! Они снова готовы вернуться в иллюзию, но в
реальность возвращаться не хотят. Соблазн утопии... Черная непостижимая
магия великих обманов...
Как бы нам защититься от нее? Кто знает, каких чудовищ способен еще
породить человеческий разум, гонимый мечтой о земном рае?
Мы мало думали о социализме, мы в нем просто жили. И меня он
интересует, обыкновенный социализм, внутренний, домашний. Какой он был на
улице и дома, в театре и на площади, в школе и на фронте, в родильном доме и
на кладбище. В крике и в шепоте. В искреннем доносе и стихах. Я торопилась
запечатлеть, казалось бы, знакомые лица: какими они были - поколения
революций, репрессий, оттепелей, застоев. "Лицом к лицу лица не увидать"
писал поэт. Но в историческом отдалении есть свои опасности: исчезнут
подробности, детали, портреты, в которые уже нынче, когда все еще рядом,
невозможно поверить, так они невероятны. И кто поручится, то через десять
двадцать лет мы не начнем придумывать, ретушировать, забывать прошлое,
устыдившись себя сегодняшних. Автопортреты всегда версии, а не фотографии...
Почему в этой книге собраны рассказы самоубийц? А не рассказы
обыкновенных советских людей с обыкновенной советской биографией? В конце
концов, кончают с собой и просто от любви, одиночества. Но все равно во всем
присутствует время... Тем более что мы - соборные люди, до сих пор мы
никогда не жили каждый со своим одиночеством. Мы жили с идеей, с
государством, со временем. Государство было нашей вселенной, космосом,
религией. Оно делало нас соучастниками всего, что с ним было - и страшного,
и великого.
Теперь нам надо самим добывать смысл своей жизни. И мы учимся
одиночеству, порой вот такой немыслимой ценой...
"Самоубийство, как явление индивидуальное, - писал в эссе "О