"Марианна Алферова. Боги слепнут (Мечта Империи #3)" - читать интересную книгу автора

хлопковые брюки приманивали своими складками время. Минуты клещами
впивались в кожу, высасывали силы, разрушая привычный облик. Тем более
странно выглядел огромный раздувшийся живот на этом почти старушечьем теле.
Казалось, Норма не беременна, а больна, и чудовищная опухоль растет день
ото дня. Сослуживцы и друзья боялись спрашивать о сроке родин. Сама она ни
с кем не говорила о будущем ребенке.
Против Кроноса есть лишь один верный способ борьбы - не смотреться в
зеркала, тогда будешь чувствовать себя двадцатилетней и без смущения
начнешь строить глазки кудрявым юношам.
Норма не гляделась в зеркала.
И ей некогда было заигрывать с кудрявыми красавцами. К тому же в ее
клинике не было кудрявых. Облученные почти все облысели. Они лежали в
палатах, как в камерах-одиночках, на железных койках под синими лучами
кварцевых ламп, они устали стонать и молча встречали Норму умоляющими
взглядами: спаси. Другие устали даже смотреть - эти были точно обречены.
Однако некоторых удавалось вытащить. Авел Верес, молодой легионер
Четвертого легиона, неожиданно пошел на поправку - костный мозг,
пересаженный ему от младшей сестры, прижился. Теперь он свободное от
процедур время проводил на открытой галерее, глядя на лоскут синего неба,
смотрел и не мог наглядеться.
- Значит, спасение возможно,- повторяли медики и против воли
улыбались.
"Авел Верес", - повторяла Норма про себя имя спасенного, дабы вернуть
надежду.
Она слышала, что кто-то отворил дверь в таблин, но не обернулась.
Узнала шаги. Легкие, почти невесомые. Странно, что походка гостьи не
изменилась. Напротив, сделалась еще легче, еще неслышнее. Как будто она не
по земле ходит, а летит. А может, в самом деле наступит момент, когда она
поднимется в воздух?
- Я же запретила тебе приходить, - говоря, Норма продолжала смотреть
на очереди внизу, которые двумя безлистными умирающими лозами оплетали
двор.
- А я пришла, - отвечал упрямый молодой голос.
Только в юности можно быть столь глупой и столь упрямой. Только в
юности можно чувствовать себя абсолютно счастливой и абсолютно несчастной.
Старея, человек срастается с остальным миром. Старик уже неотделим от своей
прожитой жизни, от своего дома, от своих дел, детей и ошибок. Каждое новое
событие - всего лишь добавка к прочему багажу, к накопленному хламу, и хлам
этот невозможно выкинуть на свалку. Будто в огромную чашу вина добавляешь
еще несколько капель. Вино чуть-чуть меняет вкус, чуть меньше горчит или,
напротив, чуть больше, но капли не в силах изменить содержимое чаши. А в
юности... в юности можно опьянеть от одного глотка, или захлебнуться от
горечи и умереть...
Норма Галликан разучилась сильно огорчаться. Но и радоваться тоже
почти не могла.
- Кормящей матери нельзя находиться в этом здании,- назидательным
тоном произнесла Норма.
- У меня нет ни капли молока. Пропало. Теперь у Постума кормилица.
Пусть ест. А здесь...
- Но ты приходишь "грязная", даже после мытья от тебя продолжает