"Марианна Алферова. Золотая гора" - читать интересную книгу автора

ферма скрыта зеленью огромных деревьев. Но отсюда, с холма, виден яркий щит
и надпись "Ферма Холиншедов". А раз существует Холиншед, значит, должен
явиться Шекспир. Когда-нибудь.
Генрих вернулся к холсту. Этюд не удался. За четыре месяца - впервые.
Хаотичные мазки. Лживые цвета. Генрих снял краску мастихином. Остался
грунтованный холст, мутно-грязный, с крапинами зеленого и голубого. Генрих
сделал несколько лихорадочных мазков. Почему-то явился длинный шпиль с
мутной уставшей позолотой. Шпиль кирхи, но не причастный ни к Божеству, ни к
Храму, на фоне затянутого облаками неба. А потом брызнули белила и,
замерзая, превратились в звезды. Нет, это не звезды, это снег. Откуда снег?
Почему? Бред. Но интересно...
- Эй, Гарри, опять пишешь? - Холиншед слез с велосипеда и направился к
художнику. - А говорили, что ты умер зимой...
На Холиншеде были розовые шорты в полоску и красная майка с надписью
"Love". Холиншед был не местным. Хозяйка фермы, женщина уже в летах,
сделавшая состояние на закусочных, привезла молодого широкоплечего супруга
из недолгого, но дальнего путешествия. Пришелец казался вещью громоздкой и
не слишком нужной. Но хозяйка в нем души не чаяла - каждый вечер их видели
гуляющими под деревьями.
- Знаешь, что я тебе скажу, - проговорил Холиншед, критически оглядывая
холст. - Дерьмо у тебя получилось, а не картина. И зачем ты сюда этот шпиль
воткнул?! На самом деле он не такой совсем. Рисуешь, чего не знаешь, съездил
бы лучше, поглядел.
- И ты знаешь, где это?
- Ну да, чего тут не знать! - Холиншед вытер пальцами нос, почесал
подбородок, что служило признаком сильнейшего волнения. - Это же Консерва.
Странно, но Генрих понял, что значит слово "Консерва". Снова у мысли
появилась тень и там, в затененной части мозга, произошло понимание.
- А это ты убери... - Генрих ткнул пальцем в облака и размахал
краску. - Этого не надо! - Он потянулся за тряпкой, о которую Генрих вытирал
кисти.
Но художник успел перехватить руку.
- Послушай, парень, это не твоя проблема.
- Убери, я сказал! Нельзя на такое смотреть. Нельзя! - Холиншед вырвал
руку и отскочил. - Глаза жжет!
Он схватил велосипед, побежал, на бегу вскочил, завертел педали. Он
ругался на чужом языке. Но Генрих понимал все слова.
Он вновь повернулся к холсту. Взял кисти. Чуть-чуть щетинкой подхватил
белил и тронул холст. Рука неуверенно дрогнула. Настроение пропало.
"Съезди и посмотри", - велел Холиншед.
Говорят, Шекспир нигде не был, ничего не видел, но все знал, все
чувствовал и... писал. Или вранье, что не видел и не знал?

Глава 2. НА МЕНЕ.

У входа на мену прямо на пеноплитах сидели два демонстранта. Один с
плакатом: "Вырастим яблоневый огород", второй - с клочком бумаги, на котором
неровными буквами было написано: "Родные сокровища - родному огороду."
Охранники мены, два дюжих мужика в черных косоворотках и полосатых
штанах, заправленных в лаковые сапоги со скрип-кнопками, явно скучали. Время