"Татьяна Алферова. Коломна. Идеальная схема" - читать интересную книгу автора

они с Павлом Андреевичем редко видятся. Какое здоровье, нервы у нее
расшатаны, Люба чувствует. Много спать - хуже бессонницы. Бессонницы -
совестно, совестно - зеркало кривится, сон начался.

Люба вздрогнула всем телом, выпрямилась в кресле - так и есть,
задремала, а проснулась от неясной тревоги, нет, услышала что-то, тот же
звон, знакомые мыши. Или то во сне почудилось? Вроде как дверь заскрипела,
да нет же, у Катерины не могут двери скрипеть, она им тотчас маслица на
пяточки... Сон с явью мешается, но что это? Дверь отчетливо скрипит,
приоткрывается, а из щели лезет узкое рыльце - костяное. Ростом более мыши,
с кошку, идет на двух лапах, рыльце поросячье, тощее, что у скелета и
желтоватое. Где же рожки, у беса должны быть рожки, вот расплата за Катину
комнату, за тайные свидания. Вздумала как гулящая встречаться, знала же, что
грех. Или за гордыню расплачивается? Идет к ней бес, сейчас схватит,
потащит. Люба закричала, но крик не шел из горла.

- Да, не ори ты, матушка, что взбудоражилась? Спужалась, что ли? -
подобрался к креслу, уселся напротив на полу, птичьей лапкой в ухе ковыряет.

- Ты бес, да? За мной пришел? - голос у Любы сухой, равнодушный. Как во
сне.

- Полно тебе. Хозяин я. Познакомиться пришел. Вишь, ты, увидела.
Катерина меня никогда не видит, ни Петр, ни Сергей. Ну, мужчинам и не
положено. А Катерина - нет, не хочет видеть. Обидно порой делается,
хлопочешь за нее, хлопочешь, с ног сбиваешься, удачу ей приваживая, не
видит, и все тут. Еще ловушки на меня ставит, точно на мыша. Но обижаться-то
мне нельзя, корпорация не велит. Чувствую, попадет она в историю, и
предупредить пытаюсь, ан - ничего, не замечает, хоть тресни.

Любаша засмеялась: - Ты дедушка домовой, да? Ты мне снишься?

- Дедушка твой - хлеботорговец, а другой - плотник. Да. Ерунду-то не
пори. Умерли дедушки, еще до твоего рождения. Плотник от пьянства, купца
бревном задавило. Не помнишь?

- Значит, все-таки, бес. Судить будешь? - ноги-руки у Любаши ватные,
тело деревянное.

- Хозяин я. Сказал уже. Что тебя судить, ты сама себя грызешь, поедом
ешь. Думаешь, особенная ты, не такая, как Катерина? Правильно, не такая. Да
только отличие не в дородности или красоте. - Рыльце сморщилось, хрюкнуло. -
Не понимает тебя никто, ишь, придумала. Объяснять-то пыталась?

- Что объяснять? - Люба всплескивает ватными руками. - Что объяснишь?
Почему я не такая? Если б знала. Мне ведь что кажется, порой: все враги
кругом, и родные, и чужие. Понимаешь ты, Хозяин. Мы никому не нужны, и нам
никто не нужен. Пусть я неправильная, а кто правильный-то?

- Не сварься, матушка, что ты все с сердцем? Охаешь, как гимназистка,