"Татьяна Алферова. Рефлексия" - читать интересную книгу автора

ничего лишнего, классический дружеский разговор.
- Я за тебя беспокоюсь, - традиционная формула, чтобы прикрыть
любопытство, - зачем тебе старый зануда. Посмотри на себя. Как ты изменилась
(неправда, Вика не менялась года два, как ни старалась), он же тебя
совершенно замордовал (неправда вдвойне. Замордовать Вику не удалось ни
родителям, ни покупателям, она с легкостью "занавешивала" на любые
поползновения ограничения ее жизнедеятельности, благодаря исключительной
простоте собственного устройства. Клещи, к примеру, отлично переносят
жесткое излучение, даже вакуум, а попробуйте так поступить с канарейкой!).
Ты что, действительно, его любишь? - ответь Вика утвердительно, Светка
немедленно начала бы доказывать несостоятельность любви, но не поэтому Вика
ответила "Не знаю".
Желтая синичка села на ограду и склонила набок нарядную головку - не
отколется ли каких крошек или семечек - нет, две человеческие дылды заняты
разговором, им не до птички-синички. Да, не больно-то и хотелось, в
церковном дворе птицам живется неплохо, кто успел там устроиться; на всех
хватает, грех жаловаться, эй-эй, а это что за чужая синичища, на что она
нацелилась, куда полетела, ну-ка, ну-ка, сейчас догоню, сейчас поймаю, кота
на них нет, на иродов.
Несомненно Алик в неведомой для себя самого ипостаси был незаурядным
мужчиной и умел устраивать астральную связь между любимыми женщинами. Чем
иным можно объяснить сегодняшнее присутствие Аллы в той же самой церкви, в
то же самое время. Оказалась она там по поводу еще менее невесомому, чем
Вика: шла себе по оживленной улице, увидела церковь, тихую и несуетливую
снаружи, повинуясь неожиданному порыву, зашла внутрь. Перекрестилась легко,
без всякого внутреннего сопротивления, что и отметила про себя с
удовольствием, ибо, как и Вика, последний раз посещала церковь в очень
далеком прошлом, когда хоронили мамину соседку. Тут Алла вспомнила эту самую
соседку, и раскаяние немедленно проступило на ее подвижном лице. Тонкие
Аллины черты при всей склонности к переменам неизменно сохраняли
серьезность, что не шло на пользу самой Алле, прибавляя ей возраста. Если бы
не печально-суровое, порой трагическое выражение, она вполне сошла бы за
Викину ровесницу, невысокая, хрупкая и ладненькая. Лицо не подходило к ее
фигуре, не подходило к легкомысленно вспархивающим при любом движении легким
пепельным волосам, не слишком аккуратными прядками спускающимися на
трогательно тонкую шейку. Со спины их с Викой можно было принять за сестер,
но даже со спины Вика казалась ярче и энергичней. Лицо Аллы исключало саму
мысль о существовании смешной или забавной стороны у многогранной - да,
сложной - да, противоречивой, но такой беспощадной жизни. Не то, чтобы Алла
не справлялась с трудностями: она же считалась умной женщиной, ее ум
надоедал окружающим точно так же, как ремарки о нем, но она уставала в
борьбе с мирозданием. Она принадлежала к той самой породе сомневающихся, что
и муж Алик. Из одежды предпочитала костюмы с прямой юбкой, из еды
полуфабрикаты, не слишком выгодные, но не отнимающие много времени на
приготовление, из домашних животных, если бы решилась их заводить - черепах.
Аллина шубка, натуральная в отличие от Викиной, вполне могла бы быть шубкой
ее собственной матери, не в смысле степени изношенности, а по части
строгости и необязательности покроя. Но Аллина мать предпочитала рискованные
фасончики, и это было вечным камнем преткновения между ними, потому что
сладить с Аллиной матерью никому еще не удавалось, даже соседке, война с