"Татьяна Алферова. Рефлексия" - читать интересную книгу автора

личных капризов, девушки способны проявить удивительную собранность и
целеустремленность. Алик договорился о встрече на Сенной у метро, подробно
описав свою куртку и шапку, справедливо полагая, что не узнает вчерашнюю
просительницу, потому, пусть она его узнает. Через три часа он вышел из
стеклянной толстой двери, подтолкнувшей его в сутулую спину и тотчас увидел
и узнал Вику, пробиравшуюся сквозь толпу к ступеням приподнятой над площадью
станции. Он, вечно сомневающийся и беспрестанно взвешивающий к чему приведет
то или иное действие, при одном взгляде на практически незнакомую девушку
решил сразу - эта девушка будет с ним сегодня же - и мгновенно придумал где
и как. Ни тени сомнения, ни другой тревожной тени, наблюдающей сверху, не
удалось бы в тот миг напугать его прикосновеньем невесомой серой лапки. Его
прогнозы, ни на чем, кроме как на неизвестно откуда взявшейся уверенности,
не основанные, получили мгновенную - едва он увидел ее лицо - поддержку.
Наверное, так это всегда и бывает, настоящее, - вздохнул про себя Алик,
когда они, неожиданно поцеловавшись и не сказав ни слова о заказанной
кассете, спустились в обнимку со ступеней. Но еще успел перед их первым
объятием подумать, зачем же она поднимается, не легче ли ему спуститься, и
не нашел сил на такое простое действие. Вике пришлось подойти, забрать его
сверху и вывести вниз, в водоворот людей и мелких снежных вихрей. Внизу Алик
взял инициативу в свои руки и спросил, опять-таки неожиданно для себя
перейдя на "ты" без малейшего усилия:
- Ты не против, если мы зайдем к моему приятелю? Здесь недалеко, это в
институте, в ЛИИЖТе, у него там киностудия, можно спокойно посидеть.
Вика машинально кивнула, она кивнула бы на любое его предложение, и
они, тесно прижавшись друг к другу, двинулись сквозь толпу.
В поле зрения поочередно возникали, чтоб немедленно исчезнуть: ларьки,
ряды торговок с шарфами и носками в руках, переход через Московский
проспект, желтые казенные стены зданий, проходная института, путаница
коридоров с портретами выдающихся ученых и железнодорожников, хитросплетения
лестниц, Витька, по прозвищу Длинный, оживленно, но, тем не менее, занудливо
радующийся давно не виденному другу, тем паче с дамой, полуразрушенный
картонный город, выстроенный на столе для съемок очередного гениального
Витькиного проекта, совершенно новый клетчатый диван, дверь с колокольчиком,
запираемая за длинным хозяином не дрожащей Аликовой рукой, подмигивающее
припухшее веко вышеупомянутого хозяина и замечание, выглядевшее угрозой:
- Вернусь через полтора часа.
Через мгновение Алик шептал прямо в розовое гладкое колено, упиравшееся
в его плечо: "Девочка, люблю, золотая моя" - все те слова, что часто
говорятся в подобных случаях, но прежде никогда не употребляемые самим
Аликом ни с женой, ни с кем-либо из немногочисленных подруг. А спустя месяц
поздним вечером он целовал жену, как восемь часов назад целовал Вику и не
только что не испытывал какого либо раскаяния, а напротив. Ситуация
воспринималась совершенно естественно, словно Вика и Алла существовали в
разных измерениях, и любовь к одной не влияла на любовь к другой, не мешала
и не накладывалась, а высвечивала незнакомые прежде аспекты, казалось, давно
решенных и вызубренных отношений. Но блаженная самоуверенная полигамия
продлилась недолго. Себе Алик изменить не смог, перепутав имя, причем Алла
не заметила, или сделала вид, что не заметила. Он напугался, задумался - и
пошло-поехало, по кочкам, по кочкам, по ровненькой дорожке...
Какой свет качался в немытых окнах киностудии тогда, в первый раз,