"Андрей Аливердиев. Легионер против Синаджу (Легионер II)" - читать интересную книгу автора

слово сновидение, ибо этим термином вслед за Кастанедой я хотел бы
воспользоваться для обозначения этого состояния, имеющего столь же мало
общего с обычными снами, сколь эти самые сны с действительностью.
Вторая причина состоит в том, что то, с чем пришлось мне столкнуться,
не поддается описанию простыми словами, имеющими основу из обыденного
восприятия. Нет, я, конечно, не утверждаю, что это невозможно описать
словами. Ибо словами, в принципе, можно описать все. В этом и состоит
основа абстрактного мышления, отличающего мышление человека от мышления
животного. Однако для такого детального описания потребуется сначала
конструирования нового языка, словам которого придется в виде всяческих
аллегорий находить соответствия в обыденном языке. И основную проблему
составит как раз то, что в обыденной жизни мы не сталкиваемся ни с чем
подобным. Здесь уместно вспомнить рассказ Герберта Уэллса 'Страна слепых'.
Герой этого рассказа, действие которого тоже, кстати, происходило в
Колумбии, не только не смог объяснить слепым от рождения жителям деревни,
что такое зрение. Он даже не смог реально воспользоваться своим
преимуществом, и, в конце концов, вынужден был бежать из страны, в которой
сначала хотел стать королем. Подозреваю, насколько нудным должно было быть
для читателя уже чтение только этого абзаца. Увеличьте эту нудность
стократно, и вы получите то, с чем пришлось бы столкнуться, задайся я
целью составления такого языка.
Ну а без этого, что я могу сказать?
Пользуясь техникой перемещения по планам, осознанной мною сразу и на
уровне простейших рефлексов, я совершал увлекательные путешествия, как в
глубины своего сознания, так и по различным чужим планам, имеющими разные
строения и живущими по разным законам. Мир предстал передо мной в
совершенно ином фокусе, нежели раньше.
Частично, аналогии моим переживаниям можно найти, например, у Карлоса
Кастанеды, Колина Уилсона и Говарда Лавкравта.
Много раз во время своих ночных путешествий я ловил себя на мысли, что
многое я когда-то читал у Кастанеды. Это навело меня на мысль о, по
меньшей мере, частичном реализме его книг. Но здесь следует сделать
существенную оговорку.
Сам Кастанеда тоже столкнулся с трудностями передачи непередаваемого.
Поэтому правильно понять его может только идущий сходным путем.
Другую интересную параллель можно провести с Колином Уилсоном, с его
описанием путешествий по разуму и предположениями о живущих там паразитах.
Уилсон, кстати, тоже и, вероятно, лучше, чем я, акцентировал вопрос о
трудности описания того, чему нет соответствия в обыденной жизни, и, как
следствие, в обыденном языке. Однако, несмотря на бесспорные философские и
художественные достоинства его 'Паразитов сознания', делающие этот роман
настоящим шедевром, в них содержалось столько натяжек, да и явных
заблуждений, что едва ли можно говорить о его реалистичности. Хотя, с
другой стороны, научно-фантастическое произведение и не может на нее
претендовать.
Однако основные ассоциации возникали у меня именно с Лавкравтом. Не
берусь для сопоставления выделить его отдельные произведения. Так как суть
была не в сюжетах. Суть была в настрое. Излишне говорить, что нехоженые
сферы таили в себе такой ужас, которому, как и всему остальному, нет
описания. Повинуясь советам внутреннего голоса, иногда обретающего плоть в