"Андрей Аливердиев. Проходящие сквозь." - читать интересную книгу автора

Вторая девушка была чуть выше и крупнее. Объективно, и красивее. Если
бы меня попросили охарактеризовать ее одним словом, я бы сказал - стерва.
И не ошибся бы. Будь она одна, я даже не подумал бы о продолжении
разговора.
Зачем терять время за совершенно беспонтовым делом. "Чтоб любить эти
ножки, нужен белый "Кадиллак"", или, по меньшей мере, длинный лживый язык.
При отсутствии того и другого нечего и соваться. Нет, на худой конец, роль
"Кадиллака" мог бы сыграть, скажем, "Москвич", но мне от этого было не
легче, вследствие отсутствия наличия у меня и оного. И вообще, я отвлекся.
А между тем брюнетка заинтересовала меня изрядно.
И, не хочу показаться нескромным, это было почти взаимно.
Мы познакомились. Брюнетку звали Юля, а шатенку - Лера. Наша беседа
полилась в столь интересном русле, что продлилась значительно дольше, чем
я мог бы рассчитывать. Девушки оказались весьма продвинутыми. Особенно
брюнетка, которая была явным лидером. Кроме того, они выглядели настоящими
заговорщиками, и в воздухе замаячили отголоски ночных шабашей и
животрепещущих тайн. Так что мне не захотелось проходить мимо.
Как-то, само собой мы пришли к Юле в гости. Квартира была та еще.
Во-первых, сразу было видно, что ее отец - археолог, а во-вторых, как-то
явственно читалось отсутствие наличия сегодняшнего дня родителей.
- Родители погибли в катастрофе, - сказала она словно угадав мои мысли.
Она не уточнила, о какой именно катастрофе шла речь, и я тоже не стал
этого делать, ибо разговор пошел в другом русле. Однако отпечаток
таинственности, связанной с ее родителями остался надолго.
Как это обычно бывает, мне показали старые фотографии и виньетки. И тут
я отметил странные года окончания школы и института. Оказалось, что Юля
была значительно старше, чем это виделось на первый взгляд. А именно, ей
сейчас должно было быть тридцать два, хотя внешне трудно было дать больше
двадцати пяти. Кроме того, под ее фотографией на школьной виньетке
красовалась надпись Х. Гонсалес.
- Мой дед по отцу был мексиканский коммунист, бывший сапатист,
эмигрировавший в СССР. Мама - русская.
- У меня тоже мама - русская, отец - юрист, - сострил я.
- Юрист - это национальность? - она сделала вид, что не поняла всем
известной шутки.
- Нет, юрист - это состояние души, - ответил я, и, отводя разговор в
другое русло, продолжил, - Всегда уважал Эмилиано Сапату.
- Ты так хорошо знаешь мексиканскую историю?
- Не так. Но таких героев, как Сапата, Тупак-Амару не знать грех.
- Хосе Габриэль Кондорканки или Тупак-Амару был перуанец.
Мы отлично продемонстрировали друг другу знание латиноамериканской
истории. Два сноба-всезнайки. Тем лучше.
Юля мне нравилась, а любая общность здесь плюс.
- Конечно, а Че Гивара - кубинец. Но все они воевали за Свободу. Но не
будем об этом. А кстати, Хэ - это Хулия?
- Ага, мои родители были злые люди, и назвали в честь прабабки. Я
предпочитаю русскую фонему. И не надо спрашивать, почему.
Чего было спрашивать, и так все было ясно. Только очень злой человек
мог назвать так в России свою дочь.
Интересно, я так и не назвал тогда свою национальность, но по имени это