"Владимир Алько. Второе пришествие инженера Гарина " - читать интересную книгу автора

той же инструкции.
Тем же ходом протащились вниз до самого вестибюля. Здесь верзила
поплелся сразу на выход. Реглан - тот, что был поподлее, юркнул по
соединяющей галерее до каморки сторожа и надбавил тому под нос ватку с
хлороформом вместо усов.
Так они дотащились до недалекого переулка. Мягко опустили эту чушку на
тротуар; здесь реглан поспешил за угол; верзила же, - этот бандюга и вор,
поступил, совсем уж по-крестьянски: скинул с себя сапоги и, придерживая их,
косолапо, в одних шерстяных носках зачесал по жесткой улице, замощенной еще
при Петре Великом. Пройдя так метров сто, он зашвырнул сапоги в нишу
полуподвального хода, забранного гнилой решеткой, достал из перевязи, что
была всегда при нем, грубые ботинки, и, переобувшись, поспешил уже во всю
прыть... Все другое его не интересовало. И кто будет пыжиться с этой
болванкой: одни ли только люди, или еще подадут автомобиль.

*** 3 ***

Как ни поздно Василенко лег спать, - в четверть восьмого он был уже на
ногах и, конечно, не в настроении. Что-то отягощало его помимо общего
самочувствия; прилегши на воспоминания, он быстренько застукал свои не столь
давние пассажи, световые эффекты в окнах Радиевого, и того неприветливого
прохожего в очках-блюдечках, заходящего ему со спины. "А ведь и прибил
бы", - передернул Василенко желваками, и тут же: "Ну, а как обернуться туда
и сразу обратно. Выяснить, что там к чему". Терпения в то утро хватило у
него ровно настолько, чтобы умыться, побриться, сварить яйцо вкрутую и
выпить стакан брусничного чаю. (Новое воспоминание: стынущее его тело на
чугунной ограде страшного института). Но здоровое любопытство превозмогло в
нем все.
Уже в девятом часу Василенко вышел в ранний, бодрый апрель. Инстинкт
самосохранения тогда ночью не обманул его. Еще на подходе он увидел
несколько легковых автомобилей, приткнувшихся к бордюру, и мотоцикл с
коляской. По периметру ограды расположилось несколько зевак. Другие, более
плотной группой в 10-12 человек, стояли на противоположной от института
улице.
Было все так, как Василенко и предвидел.
За чугунной оградой с калиткой и бесполезной кнопкой выставили пост. В
глубине двора рыскала поисковая собака с красным высунутым языком, ее
придерживал на поводке человек в длинном кожаном пальто, с манерами
ученого-кинолога. (Как-то уж его собака аналитически-вдумчиво брала след,
чересчур внюхиваясь и часто обмирая). Протолкнувшись сквозь толпу, из
разрозненных разговоров Василенко понял, что в ночь действительно произошло
ограбление, но вот что "вынесли" конкретно, никто не знал. Говорили, что
институт едва ли не нищенствовал последние годы, но и тут же добавляли, что
"обходился он государству в копеечку". Больше по делу Василенко узнал, когда
расслышал жалостливый голос старушки в громадном клетчатом платке и в
галошах из автомобильной резины, поведавший, что "родимого", т.е. сторожа,
увезли на "каталажке". (Не путайте с околотком; здесь имелась в виду побитая
ленинградская неотложка). Ждали высокое институтское начальство. И вот более
авторитетно заговорил обрывками фраз: "шапкозакидательство",
"разгильдяйство", "проворонили науку" мужчина в толстом пальто и каракулевой