"Борис Алмазов. Самый красивый конь" - читать интересную книгу автора

- Ох, - обрадовался он. - Наконец-то, Петр Григорьевич. А мы уж прямо
не знаем, что и делать...
- Ложится? Панама удивился, как изменился голос доктора, стал жестким и
деловым.
- Венчики распухли! Стоять не может. Опой, наверно...
- Посмотрим. Температура?
- Высокая.
- Ну это естественно, естественно... Панама еле поспевал за ними.
Прошли двор, где были навалены какие-то пестро раскрашенные шлагбаумы, кубы,
полосатые шесты, стойки. По двору задумчиво бродил маленький шелудивый
ослик. Панама никогда живого ослика не видел, но останавливаться было
некогда. Они поднялись по мосткам и оказались в полумраке конюшни. В длинный
коридор выходили двери с решетками, из-за каждой на Панаму взглядывали умные
лошадиные глаза. В конце коридора толпилось несколько человек и слышались
приглушенные голоса.
- В деннике? - спросил врач. - Ложится? В глубине денника, над открытой
дверью которого была табличка "Конус". Чистокровный верховой
жеребец.1968г.р.", на полу, неестественно завалясь, лежал огромный конь.
Панама видел, как тяжело у него ходят бока.
- Дежурную лампу! - сказал врач. - И давайте его на растяжках в
коридор. Все зашевелились. Появился яркий прожектор. И Панама увидел, что у
головы коня на корточках сидит Борис Степанович, бледный, с трясущимися
губами. Одной рукой он поддерживает коню голову, а другой часто-часто гладит
его по челке, по глазам.
- Подымай, подымай, теперь осторожно выводи! Длинно и жалобно застонав,
конь тяжело поднялся. И, оседая на задние ноги, ступая передними словно на
иглы, вышел. Его привязали так, чтобы он стоял посреди коридора и к нему
можно было подойти с любой стороны.
- Счас, милый, счас, золотой. Потерпи, мой хороший, - приговаривал
Борис Степанович, и все: и конюхи в ватниках, и дежурный мальчишка, и
седоусый худой старик в белых штанах и красном пиджаке - поглаживали коня,
поддерживали, приговаривали ласковые слова.
- Ах ты, Конус, Конус... - вздохнул старик, - конь-то какой. Этому коню
цены нет. Вон глаз какой породный! Панама глянул. Глаз у коня .был глубокого
темно-фиолетового цвета, а когда он поворачивал голову, глаз вдруг
становился на просвет солнечно-янтарным. Конус постоял, постоял и, вдруг
качнувшись, повалился на пол, голова на растяжках оскалилась, показались
огромные, как клавиши, зубы, а шея вытянулась, будто резиновая...
- Держи, держи, ребята... Боря, возьми губу, не отпускай. Ну-ка, Конус,
мальчик ты наш милый, вставай, вставай, дорогой, надо встать... Вставай,
голубчик... Жеребца снова подняли. Доктор присел на корточки и дотронулся до
ноги над копытом. Конус вздрогнул и застонал.
- Что, доктор, опой? - тревожно спросил Борис Степанович.
- Откуда опой? Откуда ему быть? - заговорил небритый конюх. - Я его
вчера два часа выводил. Что ж я, не знаю дела? Я с пяти лет при конюшне. Еще
у Пашкова служил.
- Такое может быть и не оттого, что напоили после езды... - задумчиво
сказал доктор. - Корм, скажем, тяжеловат, вот сердце все кровь к ногам
гонит... - Вон как живот вздут. Но тут еще что-то. Тут еще какая-то инфекция
сидит. Ну-ка сделаем для начала вот такой укольчик. - Он раскрыл чемоданчик,