"Борис Александрович Алмазов. Я иду искать (Повесть) " - читать интересную книгу авторатерять нельзя! Я же председатель!
Тут приплыла Ага с подносом пирожков. - Кушайте, птички мои! Кушайте! Эмлемба сначала поморщилась, - мол, вот мешают делом заниматься, - а потом как налегла на булочки - только банты трясутся, но всё своё ладит: - Кофтя! Давайте пути поифка наметим! - Ты ешь! - говорю. - Когда человек ест, думать вредно. - Но ведь нам доверили, - пищит она. - Нам же самую старую фотографию доверили! Никому не доверили, а нам доверили! - Вот! - говорю. - Ешь! В таком деле силы нужны! - Мне совершенно ни к чему, чтобы она этим поиском занималась. Мне самому этих героев разыскать надо. Одному! - Торопиться нечего! - говорю. - Сколько лет эта фотография лежала, и ничего, зачем сейчас горячку пороть. - Я хорошо сообразил, что вряд ли эти следопыты до каникул соберутся. Эмлемба губы надула, но возражать не стала, - я же председатель и старше, а потом, я так авторитетно говорил. Она пошла помогать Аге посуду мыть! Та её чуть не задушила от благодарности. Убрались они на кухню - тут вдруг Васька голос подал. Он пирожки уминал, а с фотографии глаз не сводил. - Это, - спрашивает, - кто? - И на пионерку показывает, что в забинтованного танкиста вцепилась. - Она ведь постарше других будет. Эти, наверное, из четвёртого класса, а она из седьмого, просто маленького роста. С фотографии смотрели на нас два человека в гимнастёрках с кубиками на петлицах. Третий, с забинтованной головой, отвернулся и говорил что-то - Они, наверно, все раненые, - сказал Васька. - Почему? Кто? - спрашиваю. - Они стоят так. Осторожно. И вон у того воротник расстёгнут и беленькое торчит. - Это, - говорю, - рубаха. Расстегнулся, душно наверное, пионеры надышали. - Не! - уверенно сказал Васька. - Военные ни в какую жару воротники не расстёгивают. Он вот именно что застегнуть гимнастёрку не может - бинты мешают. Э, - говорит он, - а у второго рука сломана. Во! Я посмотрел - рука как рука! - С чего, - говорю, - ты взял? - А вон! - говорит Васька. - У него локоть остренько торчит. У него там под гимнастёркой на руку дощечки привязаны. Они по-автомобильному называются... Шины! У него там шина! Значит, они все трое раненые! Этот в лицо, этот в грудь, этот в руку! - Может, ещё в живот и в ноги? - В живот - они бы стоять не могли, - сказал Васька, - а в ноги - у них бы были костыли. - Подумаешь, - говорю я, - они же участники боёв на Халхин-Голе, ясное дело - раненые. Зачем нам это? Васька ещё три пирожка съел (и как в него столько помещается?) и говорит: - Нужно в архив написать, узнать, какие полки участвовали в боях и кто особенно отличился. |
|
|