"Борис Алмазов. Посмотрите - я расту (Повести) " - читать интересную книгу автора

отбежали, а не сообразить, куда идти нужно. Холодно, ветер дует. Мы сразу
намёрзли. Мы же в одних трусах. Пробежали чуть вперёд. Друг за друга
держимся.
- Стойте! - говорит Серёга. - Бабский дом не в этой стороне.
Пошли в другую сторону и сразу упёрлись в болото - Липский завяз,
захныкал:
- Вот, сам не знаешь, а ведёшь! Тут вообще никакого болота не было...
Простудить меня хочешь, у меня и так горло болит. И сандалия из-за тебя
утонула...
- Сандалия, горло! Поменьше бы в пруду своих тритонов ловил.
- Постойте, - говорю, - не ругайтесь! Сейчас, может, выйдем. Лагерь
забором обнесён, так? Куда ни пойдём, обязательно в забор упрёмся, а там по
забору на дорожку выйдем, что от ворот к палатам идёт.
- Хрустя! - говорит Серёга. - Иди ищи дорогу. А мы этому дураку будем
сандалию искать.
Пока я был с ребятами, ещё ничего, не страшно было, а как отошёл от
них, стало мне не по себе. Деревья где-то невидимые шумят, ветер воет,
простыня на мне развевается, по ногам хлещет, ноги по траве скользят. В
голову лезут всякие мысли про привидения. От этого у меня зубы начали
стучать.
Но вышла луна и всё осветила. Вон палата наша белеет, а вон ребята
идут, в простыни завёрнутые. Вот ведь что в темноте происходит: я думал, от
ребят иду, а оказывается - к ним.
- Эй! - кричу. - Пугальщики! Вон наша палата!
Они почему-то сначала присели все трое, а потом кинулись бежать в
разные стороны. Я, конечно, побежал за ними. Что они, с ума посходили?
Догнал одного, схватил за простыню, она у него на шее завязана. Он упал -
сипит, как чайник:
- Ма-а-а-а-ма...
Смотрю, а это Колька Осташевский! Это он, значит, как только мы ушли,
других мальчишек подговорил привидениями нарядиться. Стал я ему вдалбливать,
что я Хрусталёв, вдруг из кустов Федул вылетает.
- Привидения! Привидения! - кричит. Нас увидел - совсем ополоумел.
"Ну, - думаю, - если вам так нравится друг от друга бегать - бегайте
хоть всю ночь, я вам не помощник". Свернул простыню и пошёл в палату. Теперь
мне совсем не страшно, потому что светит луна и звёзды. Я люблю звёзды. Это,
наверное, потому, что нас, когда шла война, по ночам не бомбили и можно было
выйти погулять. Я спал днём, а ночью дышал свежим воздухом. И если днём
просыпался, то всё спрашивал: "Есть звёзды?"
Я поднялся на крыльцо нашего домика и споткнулся о ведро. Странно,
когда уходили, никакого ведра не было. Кто это его поставил?
От луны светло в палате. Пошёл я к своей койке, смотрю, а на ней лежит
кто-то. Батюшки, да ведь я в девчоночную палату зашёл! Скорей нужно мотать
отсюда! Пошёл я к выходу на цыпочках, слышу - кто-то плачет. Тоненько,
жалобно. Я остановился, послушал. Но могу я уйти, когда человек плачет.
- Эй! - шепчу. - Кто это плачет?
Затихло. Потом опять всхлипывать начало - на крайней койке. Я подошёл,
присел на корточки около головы. Смотрю, а это наша Ирина-Мальвина
разливается.
- Осипян, ты чего?