"Дмитрий С.Альперов. На арене старого цирка " - читать интересную книгу автора

Балаган он любил и гордился, что работал в нем, а о своей бродячей
жизни шарманщика рассказывал неохотно. Когда в наших поездках с цирками по
глухим уголкам страны я видел шарманщика и рядом с ним жонглера или акробата
в трико, мне всегда вспоминался дед. В звуках шарманки для меня, до сих пор
есть притягательная сила, а ребенком я, заслышав шарманку, бросал все и
бежал во двор. Помню, в Баку я до того вошел в азарт, что принял участие в
представлении: стал на голову, ходил на руках и потом собирал в шапку
"тринкгельд" для шарманщика и жонглера. Бродячие артисты неоднократно
рассказывали мне, сколько ссор, и драк бывало среди них из-за дележа
тринкгельда. По давнему обычаю сбор делился на три части: одна часть шла
шарманщику, другая - шарманке, третья - жонглеру или акробату. Шарманщик не
мог отойти от своей шарманки, сбор денег всегда выпадал на долю его
партнера, а партнер старался утаить часть выручки, прятал деньги в трико,
подмышку или за щеку. Из-за этого-то и возникали ссоры и драки.
Первый свой балаган дед построил в Смоленске. Подвыпив, он хвастливо
рассказывал, из каких замечательных номеров состояла его программа. В
балагане работала и бабка. Обычно балаган обслуживала вся семья балаганщика.
По непонятной для меня до сих пор причине дед нe хотел, чтобы сын его Сергей
(мой отец) стал балаганным артистом. Он определил отца в булочную к дяде. В
булочной отец должен был помогать взрослым при развеске, разноске и развозке
хлеба.
Бабка была кассиршей в балагане. Дед был фокусником, глотал горящую
паклю, играл в пантомимах, выступал на раусе*1. В труппе деда были отец с
сыном Емельяновы. Старик Емельянов был закликалой на раусе, гармонистом,
"глотателем огня". Сын его, акробат, выступал в номере "Человек без костей".
______________
* Раус - помост перед входом в балаган, на котором выступали артисты,
заманивавшие публику

Представления бывали дневные, более короткие,  для  приезжавших на
базар крестьян, и вечерние, более длительные, для горожан. Дневные шли минут
двадцать пять, тридцать, вечерние - минут сорок.
Начинал программу дед. Он выходил в трико и корсаже поверх трико и
жонглировал тремя круглыми предметами. Зимою и весною это бывала картошка,
летом и осенью - яблоки. Затем дед брал три длинных кухонных ножа,
перебрасывал их, ловил и в конце номера с торжеством втыкал в пол.
Жонглировал тремя зажженными факелами, балансировал на носу горящей лампой.
Главным номером деда было выступление с кипящим самоваром. Самовар он держал
на двухаршинной палке с дощечкой наверху. Перед номером самовар на глазах
публики раздували, и, когда из него валил пар, дед проделывал свои
упражнения. По окончании номера кипяток тут же на сцене выливался и угли
вытряхивались.
После деда, вторым номером, выступал старший Емельянов - "балагур-дед"
с балалайкой.
Прибаутки таких балалаечников были очень несложны, рассчитаны на
"простую" публику, часто нецензурны. Емельянова-старика я не видал, сын же
его Костя (третий номер дедовой программы) впоследствии совершенно спился,
ходил грязный, оборванный, валялся пьяный под заборами.
Костя Емельянов после своего номера обходил публику, собирая
тринкгельд. Опять появлялся дед, но уже в пиджачке прямо поверх трико, и