"Сергей Алхутов. Греческая Рапсодия" - читать интересную книгу автора

обнаружил своего носа, в дикой панике кинулся на его розыски, с ним
случилось много неприятного и даже недостойного, а через две недели нос, как
ни в чем не бывало, очутился у него на лице.
- Вы читали "Нос" Акутагавы? - спросила Таня.
Грек покачал головой.
- Вы любите Акутагаву? - грустно спросил он.
- Обожаю, и я вам об этом говорила. Пойдемте обратно.
Таня вышла из беседки и стала спускаться по более пологому склону холма
вниз к набережной. Грек последовал за ней и подал ей руку, на которую она
благодарно оперлась.
- Так что же Акутагава? - спросил Грек.
- У Акутагавы монах Дзэнти, напротив, страдал из-за чрезмерной длины
своего носа, все над ним потешались, и он зверским лечением избавился от
уродства. Какого же было его огорчение, когда он понял, что нормальность
уподобила его обычному бедному человеку. И лишь, обнаружив поутру, что нос
обрел вновь свои гигантские размеры, он испытал радостное облегчение. "Уж
теперь-то смеяться надо мной больше не будут", - шептал монах, подставляя
свой длинный нос осеннему ветру.
Понимаете, в каждом "Носе" существуют два героя, причем они борются за
первенство и верх одерживает нос. Очень важно, что нос майора Ковалева в
одном из своих воплощений становится статским советником, в то время, как
Ковалев всего-навсего майор, да и то... В этой истории говорят о носе, а не
о человеке. О человеке вообще лучше не говорить, иначе всплывет что-нибудь
неладное.
Майор Ковалев страдает от насмешек, оттого, что не соответствует норме,
а монах Дзэнти пытается соответствовать, но получается только хуже. И
выходит, что его былое уродство уже успело стать какой никакой нормой, и все
попытки монаха изменить себя являются покушением на целый мир условностей, в
котором ему отведено место длинноносого уродства.
Устои не любят, когда их попирают, и самую большую радость окружающие
испытывают тогда, когда монах возвращается в рамки собственного естества.
Греку хотелось прервать ее, так как впереди у шлюзового мостика маячила
долговязая мужская фигура. Но Таня сама сказала:
- Знаете, в чем здесь мораль?
- Нет, - ответил Грек. Он уже жалел, что не поцеловал ее в беседке.
Теперь, на глазах жениха, это было бы неудобно.
- А мораль в том, продолжала Таня, - что майор-то вовсе не майор, а
коллежский асессор, и монах не вполне монах, потому что есть подозрение, что
он и постригся-то в монахи из-за своего носа. А значит, мораль в том, что
миром правят носы, подчиняют майоров и монахов, исчезают и возникают по
собственной прихоти. Ну, что вы скажете? - спросила Таня.
- Я восхищаюсь, - сказал довольный Грек. Долговязый оказался другим
человеком.
- А вам не надоело?
- Ну что вы, это очень интересно.
Прошли шлюзовый мостик. Через несколько метров дорога заворачивала и
мимо всякого рода строений выходила к автобусной остановке, где их дороги
расходились. Грек остановился. Таня вопросительно заглянула ему в лицо.
- Может быть, мы еще встретимся? - спросил Грек.
- Таня промолчала.