"Генрих Альтов, Валентина Журавлева "Баллада о звездах"." - читать интересную книгу автора

"Неве" не было такой аппаратуры, какая есть у меня. А это главное". Это не
было главным, он понимал, но не хотел признаться. "Ничего не произошло, -
повторил он. - Пусть машина исследует пыль. Пока я буду думать о другом". И он
заставил себя думать о другом. Может быть, сказалась свойственная ему
методичность. Может быть, наоборот, это было озорство. Но Шевцов заставил себя
вспомнить стихи, те самые, которые прервал звонок интегрального термометра.
Шевцов стоял перед портретом и, не думая о черной пыли, смотрел в
отсвечивающие голубым ледком глаза...

Ты не от женщины родилась:
Бор породил тебя по весне,
Вешнего неба русская вязь,
Озеро, тающее в светизне.
Не оттого ли твою красу
Хочется слушать опять и опять,
Каждому шелесту душу отдать
И заблудиться в твоем лесу...

Нет, это было не озорство. Не методичность и не сентиментальность. Каждая
строчка стихов отодвигала растерянность и наполняла сердце тем уверенным
спокойствием, которое нужно было для схватки с черной пылью.


- Ты сказал - роботы? - переспросил Шевцов и покачал головой. - Нет,
Тессем. Когда машина закончила обработку данных о пыли, я выбил на клавишах
вопрос: "Как избежать пылевой коррозии?" И знаешь, Тессем, что ответила
машина? Она сказала: "Тормозить". В этом был определенный смысл. Давление
света в какой-то степени все-таки уменьшало интенсивность коррозии. К тому же
и концентрация пыли нарастала сравнительно медленно. Машина недурно придумала
- тормозить. Пожалуй, я бы успел погасить скорость прежде, чем черная пыль
съела бы корабль... Даже наверняка успел бы. Но я не мог согласиться с
машиной. Признаюсь, мне почему-то стало жалко ее. В конце концов она не
виновата, что у нес такой противный голос. Ведь это мы ее сделали, люди. И это
мы научили машину строить логические схемы и не научили думать о людях. Я
отстучал на клавишах: "Глубокоуважаемый шкаф! Ты заботишься только о своей
лакированной шкуре. А меня послали, чтобы осилить эту проклятую черную пыль. И
если твоя башка не придумала ничего умнее, чем спасовать, то черт с тобой! А
за данные о пыли - спасибо". И знаете, машина долго моргала своими красными
глазами, а потом бесстрастно сказала:
- Не понимаю. Надо тормозить,
Но я уже не обращал на нее внимания. Машина дала мне подробные сведения о
черной пыли, и я думал.
Там, на Земле, мы еще плохо знали черную пыль. Исследовательский Совет,
обсуждая вопрос о полете, допускал возможность непредвиденных осложнений. В
сущности, я летел, чтобы выяснить, какие могут быть осложнения, и найти
способы борьбы с ними. Но произошло нечто иное. "Поиск" столкнулся с такой
разновидностью черной пыли, о которой раньше не знали. Теперь уже не могло
быть и речи о том, чтобы скорректировать имеющуюся на корабле защитную
аппаратуру. Нужно было отыскать совершенно новое средство защиты.
С самого начала полета я много думал о черной пыли. Подобно шахматисту, я