"Жоржи Амаду. Капитаны песка [H]" - читать интересную книгу автора - Сядь, - ответил Кот, указав ей место рядом с собой.
- Ах, соплячок ты, соплячок... - прошептала она. - Он теперь путается с другой, поняла? Я им обоим сказал кое-что приятное, а у той бабы свистнул сумочку. - Он сунул руку в карман, вытащил деньги. - Поделим! - С другой? Что ж, Спаситель Бонфинский накажет и его, и эту тварь. Спаситель Бонфинский меня не оставит. Она подошла к стене, на которой висел образок, прошептала несколько слов - должно быть, дала обет - и вернулась. - Деньги можешь взять себе. Заработал. - Сядь здесь, - повторил Кот. На этот раз она подчинилась, и Кот, схватив ее в объятия, повалил на кровать. Он заставил ее стонать от наслаждения и прошептать, когда все было позади: - Соплячок оказался мужчиной... Кот встал, поддернул штаны, схватил фотографию Гастона и разорвал ее в клочья. - Я принесу тебе свою карточку. Вставишь в рамку. Засмеявшись, женщина произнесла: - Ох и далеко же ты пойдешь, ох и негодяй же из тебя вырастет... Я научу тебя всему, всему, щеночек мой. Она заперла дверь. Кот сбросил с себя одежду. Вот потому он никогда не ночует в пакгаузе и после двенадцати уходит к Далве. Вернувшись утром, вместе с остальными отправляется на промысел. - Ну, что, побежишь хвастаться перстеньком? - А тебе-то что? - ответил, закуривая, Кот. - На тебя, хромого, никто не позарится. - Нужны они мне больно, твои потаскухи. Я знаю, где найти бабу получше. Но Кот продолжать перепалку не захотел, и Безногий заковылял через пакгауз дальше. У стены он остановился, присел, надеясь, что сон сморит его. В половине двенадцатого ушел Кот. Безногий ухмыльнулся ему вдогонку: тот вымылся, пригладил волосы брильянтином и шел враскачку, подражая походочке, сутенеров и матросов. Безногий долго стоял у стены, глядя на спящих в пакгаузе детей: их было не меньше пятидесяти.. Ни отца, ни матери, ни учителя - ничего на свете у них не было, кроме свободы: бегай по городу сколько влезет, добывай себе еду и одежду как знаешь. Они подносили приезжим чемоданы, крали бумажники, срывали шляпы, иногда просили подаяние, иногда грабили прохожих. Всего их было человек сто: многие ночевали не в пакгаузе, а в подъездах небоскребов, на причалах, под перевернутыми лодками в гавани. Жаловаться было не принято. Случалось, что кто-нибудь умирал от болезни: лечить их было некому. Если в это время в пакгауз заглядывал падре Жозе Педро, или "мать святого" дона Анинья, или капоэйрист Богумил, больной получал лекарство, но ухода за ним не было никакого: не дома ведь. Безногий задумался обо всем этом и наконец пришел к выводу, что радость свободы не перекрывает тягот и убожества такой жизни. Послышался шорох, и он обернулся. Негритенок Барандан, стараясь не шуметь, крался к дверям. Безногий сообразил: наверно, украл что-нибудь и хочет |
|
|