"П.Амнуэль, Р.Леонидов. Несколько поправок к Платону (сборник "Эти удивительные звезды")" - читать интересную книгу автора

изумрудными волнами. Исчезновение Мафусаила недолго беспокоило профессора.
В конце-то концов, дело свое попугай сделал и исчез с горизонта как раз
тогда, когда перестал быть нужен.
"Всегда важно уйти вовремя", - подумал профессор, со злорадством
вспоминая бурные споры с доном Карранса, с бедным доном Карранса, который
так и не успел уйти вовремя.
Воздух постепенно накалялся. В лавке было темно и пахло спиртом.
Кривой Фаустино обвел толстым обложенным языком сухие губы и спросил: -
Вернулся?
- Мафусаил? Конечно! - Рамирес с нежностью посмотрел на клетку,
покрытую шелковым платком. - Открывает любые замки!
Перед торговцем возвышались шесть томов in folio монографии некоего
профессора Донкита "Несколько поправок к Платону".
- Вот и старайся, - с горечью произнес он, - этот осел так и не понял,
что ты хотел сказать своей блестящей теорией об Атлантиде. Несколько
поправок! О пресвятая дева!
- Что поделаешь, - откликнулся Фаустино,- попугай оказался умнее этого
толстокожего бегемота.
Фаустино полез в карман драной куртки и извлек пухлую тетрадь, на
обложке которой было выведено: "Послужной список попугая Мафусаила".
- Подумаем о делах, - сказал он, хлопая тетрадью о прилавок.
Раскрыв тетрадь, он долго водил черным ногтем по строчкам. Губы его
шевелились: - Антлантида... погибшие цивилизации... майя... снежный
человек... Баальбекская веранда... пришельцы с Марса... летающие тарелки...
чтение пальца-ми...
Рамирес сказал задумчиво: - Подумать только, сколько сенсаций принес
миру одинединственный попугай! Но ведь все это мы уже использовали...
- М-да, - Фаустино рыгнул кислым перегаром, - требуется что-нибудь
посвежей. Но мы найдем, не будь я Фаустино Фернанде Гарсиа. Недаром же я
окончил университет и вовремя понял, что в наше время наука редко бывает
занятием порядочных людей.
Фаустино сощурил единственный припухший глаз: - Послушай, Рамирес, не
было ли у Наполеона старого любимого попугая?
- Кто знает, - ответил Рамирес, вытаскивая бутылку с виски, - у
Цезаря, говорят, был.
- Рамирес, а не было ли у таинственно (понимаешь, таинственно!)
погибшего Бонапарта старого любимого попугая?
Рамирес поскреб ногтем подбородок: - Старый Любимый... - он налил
виски в стаканчики.
- Старый н любимый, - пропел Фаустино, - крошка Мафусаил быстро выучит
популярные изречения полководца вроде "пусть вечно светит мне солнце
Аустерлица!" И вот очередная сенсация. Только, прошу тебя, не продешеви.
Они подняли стаканчики.
- Выпьем же за староголюбимого попугая императора! - воскликнул
Фаустино.
Рамирес загоготал, сотрясая воздух. Они чокнулись. Но прежде чем
опрокинуть стаканчики, оба с любопытством посмотрели на тростниковый полог.
Трубочки неподвижно застыли в раскаленном воздухе.
В этой неподвижности было ожидание.