"Песах Амнуэль. Тот, кто сказал " - читать интересную книгу автора

Чепуха, хотя... У Мордехая было достаточно ума и сил, чтобы в субботу
подняться на крышу и подготовить все для совершения преступления, а утром в
воскресенье подняться на крышу еще раз и...
Итак, подозрительнее всех - Ирит, затем - Мордехай, потом - кухарка
Мирра и в конце списка Шай. Беркович вздохнул и сказал, переводя взгляд с
одного подозреваемого на другого:
- Я бы хотел поговорить с каждым из вас в отдельности. Начну с вас,
Ирит, а потом с вами, Мордехай. Далее - вы, Мирра, и вы, Шай.
Все кивнули, а Шай посмотрел на Берковича, не очень, похоже, понимая,
чего от него, собственно, хотят.
Для разговора Беркович обосновался в кабинете убитого - здесь был
удобный письменный стол и два кресла, расположенных друг против друга, так
что беседовать можно было, глядя глаза в глаза. Первой вошла Ирит, за руку
она держала сына, тот хныкал и хотел играть, Беркович хотел было выставить
мальчишку за дверь, но Ирит сказала твердое "нет", и пришлось уступить.
Впрочем, толка от разговора все равно не получилось никакого, да Беркович
особенно и не надеялся, он больше полагался на умение сержанта находить
улики - пока шла беседа, Бродецки вместе с экспертом Ханом осматривали
крышу, и кирпичную кладку, и комнаты, и даже подсобные помещения в поисках
хоть какого-нибудь конкретного следа. Отпечатков пальцев на кирпичах,
конечно, не было никаких - что могло там сохраниться, если вчера вечером дул
сильный ветер и накрапывал дождь?
Ничем не помог и разговор с отцом Амоса, разве только яснее стала
причина давней вражды - оказывается, сын в свое время, лет десять назад,
когда умерла мать Амоса, жена Мордехая, всеми силами своего тогда еще
юношеского темперамента воспрепятствовал женитьбе отца на женщине, которую
тот выбрал себе в новые спутницы жизни. Возможно, Мордехай действительно
поторопился - не прошло и полугода после похорон, - но, как бы то ни было,
женитьба расстроилась, женщина, которую Мордехай, видимо, любил, уехала из
Израиля, связь с ней была потеряна... Отец не простил сына, не мог пережить
вторую утрату сразу после первой.
Но убивать собственного ребенка бывший офицер, конечно, не стал бы.
Хотя и мог - никто на него не обращал внимания ни в субботу, после нервного
и бессмысленного выяснения отношений, ни утром в воскресенье.
С кухаркой Миррой Беркович беседовал, ощущая какое-то внутреннее тепло,
исходившее от этой женщины. Она ничего не скрывала - ни обиды, ни своих
несбывшихся надежд дожить остаток дней в этом доме. Теоретически она могла,
конечно, убить хозяина - ума у нее для этого вполне хватило бы, но такая
возможность казалась Берковичу после разговора настолько близкой к нулю, что
обсуждать ее даже с самим собой комиссару было неприятно.
Последним явился Шай, сидел он в кресле, будто аршин проглотил, отвечал
на вопросы только "да" и "нет" и в большинстве случаев, похоже, вообще не
понимал, чего хочет от него настырный полицейский. Этот человек мог бы
выполнить любую команду своего хозяина, но вряд ли был способен что-то
самостоятельно придумать и осуществить - тем более убийство Амоса, которого
он, судя по всему, просто боготворил.
Никаких зацепок.
- Пока хватит, - устало сказал Беркович сержанту Бродецки. - Понятно,
что убил кто-то из этих четверых, но улик, похоже, никаких. С мотивом тоже
не все ясно. Задержать всех невозможно - судья ни за что не подпишет такое