"Павел Амнуэль. Двое" - читать интересную книгу автора

кто-нибудь видел там прилетевшего из Москвы человека, похожего на Н. Г., то,
надо полагать, сообщит, куда следует.
Пока я разговаривал с Немировым, кто-то позвонил и тете Жене. Слушала
она, по-моему, невнимательно, то и дело отводила аппарат от уха, думая о
своем, но когда разговор закончился, я заметил в ее глазах если не радость,
то ощущение чего-то обнадеживающего.
- Это Мирон, - сказала она. Мироном называли Антона Мирошниченко,
академика, директора Астрономического института. Для всех он был Антоном
Анатольевичем, большим человеком, а для тети Жени и Николая Геннадьевича -
просто Мироном, потому что учились они на одном курсе, вместе ходили в
походы и ездили в экспедиции. Карьера у всех сложилась по-разному, в
начальники ни Н. Г., ни тем более тетя Женя никогда не стремились, а Мирон
поднимался быстро, и, по словам тети Жени, в этом была жизненная
справедливость, какой не так уж много в нашем мире.
- Мирон говорит, - сказала тетя Женя, - что подключил к поискам
питерских коллег. Если Коля поехал в Питер, то наверняка с какой-то идеей.
Хочет с кем-то обсудить. Логично?
- Логично, - пробормотал я, ничего логичного в этом странном
предположении не увидев. Допустим, возникла у Н. Г. идея, которую он решил
обсудить с питерским коллегой. Что он сделал бы прежде всего? Естественно,
позвонил товарищу и для начала обсудил идею по телефону. Разговор кто-нибудь
да слышал бы. Логично? Даже если никто ничего не слышал, какой смысл делать
вид, что едешь в один аэропорт, а сам... Что за тайны мадридского двора?
Если бы Н. Г. не к коллеге в Питер собрался, а к любовнице... Нет, и тогда
его поведение нельзя было назвать логичным. Должен же был понимать, какой
поднимется переполох. Да и откуда у Н. Г. любовница, тем более в Питере, где
он в последние годы не был ни разу? При такой супруге, какой была тетя Женя,
иметь любовницу - чистое самоубийство. Ревнивый характер тети Жени мне
прекрасно известен, года четыре назад был случай... Долго описывать, да и не
люблю я перемывать косточки... в общем, скандал был страшный. Не знаю,
сколько посуды тетя Женя перебила, а потом оказалось, что ни причины, ни
даже сколько-нибудь убедительного повода для такой экспрессии не было в
помине - с кем-то Н. Г. слишком долго разговаривал, а потом еще и домой
заезжал... за книгами, естественно, за чем еще?
Если за дело взялся Мирон, то при его энергии наверняка все питерские
астрофизики уже были опрошены с пристрастием. А Немиров, понятно, не только
в больницах шуровал, но и морги не обошел вниманием. Зачем же мы едем в
Питер, что мы там сможем сделать такого, чего уже не было сделано?
Странная картинка мне представилась вдруг: сходим мы с поезда, а на
перроне стоит, прислонившись к столбу, Николай Геннадьевич со своим
рюкзаком, смотрит на нас и спрашивает задумчиво: "Это что за остановка,
Бологое иль Поповка?"
А если у него отшибло память? Могло случиться? Могло. Запросто.
- Нас в Питере встретит Костя Крымов, - сказала тетя Женя. - Это завлаб
по внегалактической астрономии, старый наш знакомый. Мирон ему передал...
- Вот и хорошо, - сказал я. - Пока мы едем, Николай Геннадьевич сам
объявится.
- И пусть объяснит, что за секретность, - сказала тетя Женя, и по ее
тону легко было понять, что сумеречное беспокойство о муже начинает уступать
место столь же сумеречной и неоправданной ревности. Мысль о любовнице,