"Песах Амнуэль. День последний - день первый" - читать интересную книгу автора

перестройки он, правда, приобрел запущенный вид, но жить я всегда хотел
только здесь - вблизи от бульваров, загазованных, впрочем, до такой
степени, что летом листья на деревьях были скорее бурыми, чем зелеными. Я
любил сидеть на бульваре с книжкой, а вечерами мы с Линой бродили по
темным аллеям, и было это, в отличие от других районов, вполне безопасно.
Правда, однажды нам предложили купить за два куска вполне сносный ТТ, и
Лина, увидев оружие, чуть не отдала Богу душу, но все обошлось, стрелять
продавец не собирался. Если Мессия хотел сделать, так сказать, срез нашей
жизни, то район выбрал более или менее благополучный.
Слухи распространяются быстро. К вечеру понедельника, когда я
вернулся из командировки и тащился от станции метро домой с тяжеленным
"дипломатом", в районе не было никого, кто бы так или иначе не участвовал
во встречах с Мессией. О нем знали все. И что же? Падали ниц, ходили за
ним толпами, молились, каялись, протягивали руки за помощью?
Отворачивались, побивали каменьями, проклинали? Нет! По улицам бродил
человек в рубище и к вечеру понедельника примелькался настолько, что,
например, в толпе, собравшейся у кинотеатра "Луч" на митинг Народной
партии России (лозунг был "Доколе продавать Россию позволит бедный русский
люд?"), на Мессию просто не обратили внимания.
Может быть, он сам того хотел - пути Господни неисповедимы.


Я позвонил Лине из Домодедова - не было терпения ждать, когда я доеду
до дома. Трубку не снимали, и мое настроение мгновенно упало на дно
Марианской впадины. Что-то случилось. Лина жила с матерью-пенсионеркой и
сестрой, разошедшейся с мужем. Кто-нибудь из них обычно был дома. Мне
начали мерещиться ужасы один нелепее другого, и я бросился на стоянку
такси. Конечно, получил удовольствие - никто не желал везти дешевле, чем
за триста, а лучше всего - за пару долларов. Зелененьких у меня отродясь
не водилось, да и деревянных оставалось после командировки всего
восемьдесят, как раз на бутылку чешского пива.
Пришлось ехать автобусом, время шло, и я нервничал все больше. Наши с
Линой отношения время от времени доводили кого-нибудь из нас до отчаяния.
Встречались мы уже пятый год, а до того я успел жениться и развестись, и
полгода моей супружеской жизни были так замечательны, что я и думать не
хотел о том, чтобы жениться вторично.
Познакомились мы с Линой на автобусной остановке. О чем можно
говорить с женщиной, стоя на задней площадке переполненного автобуса,
прижавшись спиной к поручню? О давке, о скудости нашей жизни, об очередях,
о работе, до которой приходится добираться двумя видами транспорта?
Наверно, мы и об этом говорили, не помню. Помню только, что в тот день на
очередной вечеринке в кругу друзей я сидел как потерянный и думал: что я
здесь делаю? Почему я здесь, а не там?
Впоследствии я часто ловил себя на подобной мысли. Я защитил
диссертацию, устроился работать в астрономический институт, публиковал
научные труды, ездил в командировки, на наблюдения, к друзьям, и все делал
с мыслью, что у меня есть Лина, и с каждым днем, с каждой нашей встречей
(Господи, сколько мы с ней виделись, час-другой в день!) я втягивался все
больше. Мы бродили по улицам, разговаривали, целовались, не обращая
внимания на прохожих, смотрели друг другу в глаза и знали, что клясться в