"Песах Амнуэль. Из всех времен и стран" - читать интересную книгу автора

- Не говори глупостей, - резко сказал Барак. - Проповедник, каких
много было в те времена. Пусть окажется здесь. Ты думаешь, он кому-то
интересен? А что до истории, то с чего бы ей меняться? Она уже есть. И
если ты путешествуешь по ней, выполняя волю Всевышнего и собирая всех
евреев в эрец Исраэль, что может измениться в книгах, которые лежат на
полках в твоей библиотеке или в музеях, где хранятся древние свитки?
- Резонно, - сказал Рубинов. - Но я проверил это математически,
пришлось подзаняться теорией групп и матлогикой. Ничего, осилил. В
общем-то... Я думаю, можно попробовать, а? Кто пойдет первым?
- Я! - отрезал Барак. - И не нужно со мной спорить. Ты хороший физик.
Но идея моя. Ты ничего не понимаешь ни в Торе, ни в сионизме. И Сохнут для
тебя - организация, а не идея. В общем, я так решил.
- Да ради Бога, - пробормотал Рубинов, пораженный горячностью Барака.
- Только не забудь, когда будешь агитировать, напоминай людям про
документы. Иначе твой же Сохнут, который все же не только идея, но и
организация, пошлет олим из первого века знаешь куда...


Первые репатрианты прибыли с восходом солнца, но Барак с ними не
вернулся. Рубинов ждал гостей в лесочке на склоне горы Кармель, как они
договорились с Бараком. Прибыли двое - мужчина и женщина. Оба были
невероятно напуганы и озирались по сторонам, громко вскрикивали "адонай!"
и смотрели на Рубинова, будто на ангела Ориэля. Было им лет по сорок. На
вид - скорее всего, из Испании. Средние века, насколько мог Рубинов судить
по одежде.
Барак, видимо, провел неплохую разъяснительную работу, потому что
олим, чуть освоившись в новом для них мире, предъявили внушительного вида
свитки, оказавшиеся вполне достойными внимания документами на двух языках.
Испанский, насколько мог судить Рубинов, и иврит. Он посмотрел на дату и
быстро пересчитал в уме еврейское наименование года. Получилось - тысяча
триста девяносто один. Ничего себе! Конечно, Рубинов был, в общем, уверен
в том, что не ошибся в расчетах, но одно дело - теория, а тут перед ним
стояли и дрожали от нервного напряжения два совершенно живых человека,
умерших лет шестьсот назад. О чем с ними говорить и на каком языке,
Рубинов не знал. Барак должен был вернуться с первыми же олим, поведать о
своих успехах и представить новых репатриантов Сохнуту. Рубинову вовсе не
улыбалось самому открывать новую веху в истории репатриации.
- Где Барак? - спросил он на трех языках - иврите, русском и якобы
испанском.
Мужчина что-то быстро заговорил, то и дело отбивая поклоны. Женщина
остановила его грациозным жестом, и мужчина, вдруг посмотрев на Рубинова
совершенно ясным взглядом, передал ему сложенный вчетверо лист бумаги.
Записка Барака. Лист был исписан с обеих сторон странной смесью ивритских
и русских слов. Привести текст дословно не представляется возможным хотя
бы потому, что понять его без объяснений мог только Рубинов. Поэтому я
обращаюсь к так называемому "Меморандуму Барака", единственному документу
по истории "абсолютной алии", копию которого мне удалось получить в
сохнутовских архивах. Разумеется, текст исправлен рукой Рубинова. Впрочем,
и в таком виде документ читается с трудом, поэтому позволю себе дать его
содержание в своем вольном изложении.