"Песах Амнуэль. Рим в четырнадцать часов" - читать интересную книгу автора

италийцам, римлянам, потомкам Цезаря и Августа.
- Как министр Туллий представляет себе трансфер? - прорвался со своим
вопросом репортер, по виду - типичный русский. - Он думает, что ООН
допустит переселение целого народа?
- Комментариев не имею, - быстро сказал Квинт. - Я лишь передал слова
министра.
"Надеюсь, дорогой Гай меня простит, если я вставил не то слово, -
думал пресс-секретарь, выезжая на своей "хонде" с территории госпиталя
храма Юпитера Капитолийского. - Мог бы, между прочим, как-то варьировать
свои привычные штампы, а то ведь журналистам наскучит с ним говорить, все
известно заранее. Солдафон, что с него возьмешь."
Впрочем, Светоний Квинт прекрасно знал, что можно взять с министра
Гая Туллия. Остановившись на красный свет перед поворотом на холм
Септимия, он набрал на трубке бипера привычный номер. Клавдия откликнулась
мгновенно - явно ожидала звонка.
- Хорош, хорош, - сказал Светоний, предупреждая вопросы. - Произнес
обычную речь...
- Слышала, - прервала его Клавдия. - Ты шел в прямом эфире по второй
программе.
- Да? - удивился Квинт. - Не знал. А то причесался бы.
- Ты приедешь?
- Уже еду, дорогая. В загородный коттедж?
- Милый, ты же звонишь не в городскую квартиру, верно? Целую и жду.
- Взаимно, - пробормотал Светоний и положил трубку на рычаг.
За светофором он свернул налево и выехал на бульвар Оливетти. Так
было дальше, но зато поспокойнее, можно съехать на скоростную полосу и
думать не о светофорах и пробках, а о том, что делать с Клавдией. Связь
становилась опасной. Она была опасной с самого начала, но тогда была
прелесть новизны, может, даже любовь, но скорее сильное влечение, обычное
дело. А Клавдия решила почему-то... впрочем, все женщины таковы, италийки
особенно... И что теперь? Совершенно ни к чему, чтобы Гай узнал о том, чем
занимается его жена в обществе его друга Светония.
Перед кольцевой дорогой стояла толпа юнцов, поднявших над головами
плакаты: "Мир - сегодня!", "Тоскану - романцам!" А на противоположной
стороне держали оборону сторонники крутых мер, и плакаты были иными:
"Евреи, уезжайте в Израиль!" и "Не отдадим Тоскану!" Обе толпы выясняли
отношения с помощью камней, перебрасываемых через дорогу. Того и гляди,
получишь камнем по кузову или стеклу.
Полицейские стояли цепью вдоль шоссе, не вмешиваясь. Опасное место
водители проскакивали на повышенной скорости, но Светонию захотелось
притормозить - ему показалось, что справа, среди сторонников немедленного
мира, мелькнула физиономия его сына Антония.
Вообще говоря, Квинт готов был отдать евреям не только Тоскану, но и
всю область к северу от Апеннин. Пусть берут и успокоятся. Но ведь не
успокоятся, вот в чем беда. Пятый год идут переговоры с их бородатым равом
Рубинштейном, а террор только усиливается. И приходится держать на всей
территории полуострова огромные полицейские силы, которые все равно не
справляются с ситуацией. И не могут справиться, не приставишь же к каждому
еврею карабинера. Квинт старался не вступать ни в какие политические
группировки, говорил, что должность пресс-секретаря обязывает передавать