"Песах Амнуэль. Туда и обратно" - читать интересную книгу автора

умирают. Не зли меня, а то останешься незарегистрированным.
- И что? - спросил я. - Тогда я не смогу найти здесь работу?
Детина смерил меня с ног до головы пренебрежительным взглядом и
сказал:
- Ты еще и работать здесь собрался? Ну-ка, быстрее, а то я запишу
тебя по графе "легочная чума".
- Арончик, - сказал отец, - ты все такой же, все споришь. Пусть он
тебя зарегистрирует, он же на работе.
- Обширный инфаркт миокарда, - сказал я, - полученный из-за того, что
этот осел Моше Вакнин внес законопроект о налогообложении членов кнессета.
- Инфаркт, - пожал плечами детина. - И я еще тут с ним время теряю.
Восьмой уровень.
- А нельзя ли, - льстиво начала мама, - чтобы мы вместе влачили... На
третьем.
- Нет, - сказал детина и растаял, будто его и не было.
- Ну вот, - вздохнул отец, - опять расстаемся. Ты вот что, сынок, как
прибудешь к себе на восьмой, сразу подавай прошение о воссоединении душ.
Или нас к тебе, или тебя к нам...
- Непременно, - сказал я, думая о том, что воссоединение с дорогими
родителями станет последним делом, которым я займусь на этом свете.


Черные трубы тут, видимо, использовались как лифты. Я так решил,
потому что именно по такой трубе отправился в путь на свой восьмой
уровень. На этот раз свет в конце туннеля был не таким ярким и, к тому же,
мерцал. А музыкальное сопровождение больше напоминало знакомые выкрики с
места депутата Хаима Кугеля от партии Мапай. Мне даже показалось, что я
различил его знаменитое "Чтоб ты так голосовал, как я неправ!" Но это,
естественно, был сугубо акустический эффект, ибо Хаим был здоров как бык и
выпады в свой адрес воспринимал с восторгом, поскольку это давало ему
повод разразиться в адрес оппонента воинственной речью.
Когда я вылетел из трубы на пресловутом восьмом уровне, то оказался
висящим без всякой опоры в бездонной пустоте. Не было черноты неба, чего я
боялся больше всего. Все кругом светилось слабым розоватым сиянием, и в
этом рассеянном свете я не сразу разглядел две души, которые ожидали моего
прибытия. В одной душе я сразу признал великого Бен-Гуриона, а вторая
показалась мне личностью не очень приятной наружности, но с богатым
внутренним миром, который просвечивал сквозь полупрозрачную душевную
оболочку.
- Дизраэли, - сказала эта душа, а Бен-Гурион добавил:
- Это хорошо, Арон, что ты помер. А то у нас в еврейском лобби был
явный недобор. Теперь мы сможем провести, наконец, свой законопроект об
индексации.
И я почувствовал, что возрождаюсь к новой жизни!


На восьмом уровне обитали политики всех времен и народов. Сразу после
прибытия меня познакомили с каждым - здесь, в духовном мире, это оказалось
нетрудно, и я мгновенно запомнил имена ста тринадцати миллионов шестисот
пятидесяти тысяч душ. Я удивился тому, что за время существования