"Песах Амнуэль. Двадцать миллиардов лет спустя" - читать интересную книгу автора

самочувствию отца, ни поражаться его идеям, которые казались такими
далекими от его, Сахнина, волнений и так неожиданно с ними сомкнулись. Все
в природе естественно. Разум тут ни при чем. Никто не виноват, что звезды
взрываются, окончив жизненный путь. Не разум ответствен за взрывы в ядрах
галактик. Разуму не по силам устроить вспышки на Солнце или даже
сколько-нибудь крупное землетрясение. Отец неправ. События прошедшей
пятницы куда как просто приписать иному разуму. Сложнее найти истинное
объяснение.
У физиков есть уже кое-что на этот счет. Говорили на совещании.
Многого Сахнин не понял, но главная аналогия была ясной и естественной.
Шаровая молния.
Тело двигалось к Земле из области внешних радиационных поясов,
оттуда, где магнитное поле планеты захватывает и удерживает множество
заряженных частиц, летящих из глубины космоса. В последние месяцы, сказали
физики. Солнце очень активно, ив магнитосфере возникли мощные
неустойчивости. Заряженных частиц в магнитном поле Земли стало намного
больше, чем обычно, и они собрались в разреженный плазменный шар, который
удерживали от распада магнитные силовые линии радиационного пояса.
Вдоль этих силовых линий шаровая молния начала падать на Землю.
Именно потому и казалось, что тело меняет орбиту - ведь его движение
зависело не от тяготения планеты, а от магнитных полей. Шаровая молния
набирала энергию, эта энергия ее и разорвала. Так возникли тринадцать
молний. Энергия их была такой большой, что молнии "выпали" из магнитной
ловушки, начали падать свободно, как обычные баллистические снаряды. Если
бы не существовало внутреннего радиационного пояса, шаровые молнии упали
бы на Землю и здесь взорвались. Но их остановила новая магнитная ловушка.
В плазме опять возникли неустойчивости, и пузыри распались, как это
случается и с обычными шаровыми молниями во время летних гроз на Земле.
Какое прекрасное и могучее явление природы, сказали физики. Никем не
предсказанное, но, в сущности, так ожидаемо очевидное. Магнитными полями
нужно было разрушать этот рой шаровых молний, а не ядерными зарядами. Это
- на будущее...
Машина остановилась перед домом аэродромовских служб, и Сахнин
поднялся в диспетчерскую. Стена, выходившая на летное поле, была
стеклянной, и он задержался, глядя на красоту вечернего подмосковного
пейзажа. На краю поля стояли березы, закатное солнце освещало листья
грустными лучами, и казалось, что это не бетон отнял у леса его долю
пространства, а, наоборот, березы уверенно наступают на посадочную полосу.
У них было на это право. Это была их земля.
Двадцать миллиардов лет этому миру. Этой красоте. Когда жила и
мыслила целая Вселенная разумных миров, когда все было иным, ему, Сахнину,
непонятным, может быть, тогда и красота была немыслимо иной? И те, кто жил
тогда, не оценили, не поняли красоты своего мира? Ее неповторимости?
"О чем это я? - подумал Сахнин. - Не жалеть же о прошлой красоте,
которой, может, и не было никогда..."
В диспетчерской он спросил городской телефон. Набрал номер, назвал
себя, попросил дежурного врача. Тишина длилась минуту, и вторую, и третью,
и напряжение росло, будто Сахнин стоял перед экраном, и на него неслись
плазменные пузыри, космические шаровые молнии, и мир опять висел на
волоске.