"Песах Амнуэль. Двадцать миллиардов лет спустя" - читать интересную книгу автора

до? И было ли? Я утверждаю - было. Был мир разумных, уничтоживший себя.
- Схоластика, - буркнул Сахнин.
- Наука, - поправил отец. - Игра на пределе возможностей - это еще
наука. Чтобы доказать свою идею, я должен был начать с современного
мироздания и двигаться вспять по времени. Что я и делал Сначала занимался
происхождением галактик. Потом, в начале шестидесятых, открыли квазары, и
я занялся квазарами. Потом - реликтовым излучением. Потом - квантовой
теорией тяготения, самыми ранними стадиями расширения, первыми
микросекундами. Днем я, как все космологи, шел мелкими шагами к той цели,
которой давно, интуитивно достиг. А ночами, когда вы спали, я решал
обратную задачу. Я знал, какой была Вселенная до взрыва, и пытался описать
ее. Бесконечно разумную. Наверно, лет двадцать назад я мог бы уже кое-что
опубликовать. Но... Великая вещь - научная репутация. Я завоевал ее. И
теперь боялся потерять. Я бы не вынес, если бы надо мной смеялись...
- Я не очень понял, - осторожно сказал Сахнин. - Еще до появления
нашей Вселенной, до взрыва, было нечто... Ну, тоже Вселенная? Другая? И в
ней разумные существа, такие могучие, что смогли уничтожить весь свой мир,
свою Вселенную? Сделали это и погибли? И тогда появился наш мир? И значит,
наша Вселенная - это труп той, прежней, что была живой? И галактики - это
осколки, след удара, нечто вроде гриба от атомного взрыва?
- Ну... Примерно так. На деле все гораздо сложнее. Сейчас считается,
что наша Вселенная возникла двадцать миллиардов лет назад, и это было
началом всех начал. А я говорю, что это был конец. Конец света. Вселенная
до взрыва была бесконечно сложным, бесконечно непонятным и бесконечно
разумным миром. Действовали иные законы природы, иные
причинно-следственные связи. Материя была иной. Мысль, разум, а не мертвое
движение, как сейчас, были ее основными атрибутами. Вселенная целиком была
разумной. У меня получилось, что после взрыва, когда все начало
разбегаться, распадаться, Вселенная должна была еще жить, мыслить.
Особенно в первые часы, годы... Должна была умирать постепенно... по мере
расширения... умирать мучительно... может, она и сейчас еще мыслит...
Отец говорил все более бессвязно, слова набегали друг на друга,
что-то выплескивалось из души, хранимое многие годы.
- И в этой Вселенной, умирающей от ран, неожиданно опять появился
разум. Мы. Слабый огонек. Через много тысячелетий мы, может быть,
сравняемся могуществом, властью над природой с теми, погибшими... Но что
же происходит с нами? С древних времен мы делаем все, чтобы повторить их
трагедию. Почему?
- Мы? - сказал Сахнин.
- Мы, люди. Ты скажешь, что ни ты, ни я, никто из нас не отвечает за
действия того же Купера. Но что до этого будущему, которое может не
наступить? В очень сложной системе всегда найдется слабое звено...
- Это не совсем так, - сказал Сахнин. - В любой, как говоришь ты,
сложной системе есть и защита от дурака. Нажать кнопку и начать войну не
так-то просто, как это порой кажется.
"Не так-то просто", - подумал он. В пятницу кнопка была нажата. Когда
станции слежения сообщили, что космические тела прошли первую волну
американских заградительных ракет, Сахнин понял, что лавину не остановить.
Счет шел на минуты. С европейских баз уже поднимались стратегические
бомбардировщики. Прямая связь бездействовала, и предположить можно было