"Песах Амнуэль. И услышал голос." - читать интересную книгу автора

У меня была другая идея, и я делился ею со всеми, кто желал слушать.
Почему бы не обратиться за объяснением парадокса к инопланетянам?
Прилетели четыре миллиарда лет назад на Землю представители иной
цивилизации, увидели, что Земля пуста, заселили ее неконцентрированные
океаны протобионтами. А дальше все пошло своим ходом - без парадоксов. И
лучше уж затянуть пояса, построить еще сотни машин и найти в прошлом
пришельцев, чем жить в постоянном страхе перед полным и неожиданным
исчезновением, которого может и не быть никогда.
Я даже на ученом совете выступил с этой идеей. Впервые в жизни. Без
толку. Точнее, толк был, но совсем не тот, на который я рассчитывал. Я
хотел, чтобы обратили внимание на меня самого. И когда решался вопрос о
кандидате для заброса, вспомнили о настырном операторе.
Потом я обо всем этом забыл. Потом - долгие недели - был только
Игорек. Его закушенные губы, молящий взгляд. Ужасно. Если верить врачам,
страшных болезней нет вообще. Игорек не отличался от других детей. Пока
шла операция, я мерил шагами больничный коридор и прокручивал в памяти
одну и ту же ленту - берег озера и как мы бегали, играя в пятнашки. Игорек
почти не задыхался. И вдруг - декомпенсация. Синие губы, испуганные глаза,
шепот "мамочка, я не умру?". Это было уже потом, но все перепуталось, и
мне казалось, что этот шепот как-то связан с нашей прогулкой.
Мы повезли Игорька в Ленинград, нужна была срочная операция. Я забыл
про Киевскую Русь, которой тогда занимался. Я помнил бы о ней, если бы на
Руси жили колдуны, умеющие заговаривать пороки сердца. Тогда я невидимо
стоял бы рядом, и слушал, и смотрел, и учился, и сам стал бы колдуном,
чтобы не видеть этих больничных стен и коридора, и немолодого хирурга,
который вышел из-за белой двери и только устало кивнул нам с Лидой, и
ушел, а потом вышла медсестра и сказала, что все в порядке, клапан вшит
безупречно и Игорек проживет двести лет. Напряжение вдруг исчезло, и я
подумал: проживет и двести, и тысячу и будет жить всегда, потому что дети
бессмертны, если только... Если не оборвется эта слепая мировая линия
человечества, которая, если верить уравнениям Рагозина, нигде не
начиналась и никуда не вела.
Игорек поправлялся, и я вернулся к работе, зная уже о том решении,
которое было принято. Я потом расспрашивал, хотел допытаться, кому первому
пришла в голову идея? Не узнал. Наверно, она носилась в воздухе и
вспыхнула, будто костер, подожженный сразу со многих сторон.


Человечество должно жить. Жить спокойно, не думая о том, что завтра
все может кончиться. И значит, для блага людей нужно на один-единственный
раз снять запрет. Нужно завезти в Верхний Архей протобионты, встать на
берегу океана и зашвырнуть капсулу в воду. Только и всего. Парадокс
исчезнет, и жизнь зародится, и не будет никаких виртуальных линий и
пришельцев, потому что люди все сделают сами. Вот так.
Всемирная конвенция запрещала вмешательство в прошлое, изменить
положение могла лишь другая конвенция, потому что контроль был налажен
строго, и без санкции правительства девяноста трех стран нельзя было
сделать ничего.
От нас на совещании в Генуе был Мережницкий - наш бессменный
директор. Академик и прочее. Потом, незадолго до старта, я спросил его -