"П.Амнуэль. Иду по трассе" - читать интересную книгу автора

вышел из восходящего потока, и еще раз рванулся. Падение продолжалось - он
уже видел на одном уровне с собой край пропасти.
Маневич тонул и понимал, что никто не сумеет прийти на помощь - ни
планеры-разведчики, ни Крюгер, серым равнодушным шаром перекатывающийся там,
наверху.
Стенки трещины отливали бирюзой необычайно тонкого оттенка, и воздушные
потоки с вкраплениями пыли будто рисовали на них темными тонами рельефные
непонятные картины.
Гулко ухнуло внизу, полетели камни, Маневич отмечал: тысяча двести,
тысяча триста, тысяча четыреста градусов... Восемьсот, восемьсот двадцать,
восемьсот сорок рентген в секунду... Давление не возрастало, и Маневич
падал. Он увеличил площадь тела, стал похож на плоский лист с утолщением в
центре - мозг приходилось защищать многими слоями жаропрочной органики, и
теперь именно мозг, перевешивая подъемную силу, тянул вниз. Острые иголки
впились в каждую клетку - радиация превысила защитный предел. Все, подумал
Маневич, и забарахтался, отчаянно, изо всех уходивших сил.
До дня оставалось метров пятьдесят, когда падение прекратилось и
Маневич неподвижно повис над лавой, поддерживаемый новым восходящим потоком.
Теперь это уже не имело значения, только продлевало боль, потому что поток
нес огромное количество радиоактивной пыли.
Не вышло, подумал Маневич и ускользающим сознанием успел отметить
пикирующие сверху раскаленные камни...

* * *

Разведчик прошел на малой высоте и показал в рыжих клочьях помех
бурлящее бесформенное месиво. Маневич не отзывался, а Крюгер меланхолично
сообщил, что Испытатель-три перелетает на другой край трещины и скоро
вернется. Может быть, именно это неуместное спокойствие, а может, весь
изматывающий ритм перехода и сильнейшая зубная боль доконали Шаповала. Он
кричал на Крюгера за нарушение инструкций, кричал на Годдарда, потому что
тот молча следил за полетом планеров. И кричал на себя. Это ведь он,
Шаповал, заявил, что вариаторы смогут отыскать "Стремительный",
самонадеянный осел, это он, воспользовавшись случаем, потребовал провести
эксперимент на Венере, а потом ушел в кусты, решил руководить за чужой
спиной, свалить все на Годдарда и ЮНЕСКО, и теперь он, Шаповал, ответит,
если Маневича не спасут. И это на его, Шаповала, совести останется гибель
людей на "Стремительном". Комитет запретит работы - и поделом! И вообще он,
Шаповал, ни при чем, потому что маршрут выбирали специалисты, и кто подсунул
ему испытателей, для которых не существует дисциплина?!
Годдард молчал, морщился и опускал планеры все ниже. На пятнистом
инфралучевом экране он видел край трещины и Крюгера - Годдард знал, что этот
шар и есть сейчас Крюгер. Планеры начало трясти, и Годдард разделил
управление. Горелов повел одну машину над трещиной, то и дело зависая и
прощупывая кипящие недра, а второй планер Годдард попытался опустить рядом с
Крюгером.
- Скорее, - торопил над ухом Шаповал.
Годдард, не оборачиваясь, сказал: "Молчать"! - и Шаповал притих.
Годдард затылком ощущал его прерывистое дыхание.
В трех метрах от поверхности он выпустил манипуляторы и спросил