"Павел Амнуэль. Белая штора" - читать интересную книгу автора

шторы. <Почему ты не сохранил ее?> - спросил он на самом деле. Я не мог. Я
ничего не мог. Я всегда был теоретиком, мог вычислить склейку любой: ну, не
любой, конечно, но достаточно высокой сложности, мог просчитать до
двенадцати ветвей реальности, это много, а для аналитического решения почти
невероятно - но на самом деле я не мог ничего. Ира заболела неожиданно и
ушла быстро. Сколько это продолжалось? В марте врачи поставили диагноз, а в
июле Иры не стало.
- Опухоль мозга, - сказал я. - Это невозможно было предвидеть. Не было
очагов ветвления:
- Теоретик, - прервал он меня, и я не понял, звучало ли в его голосе
презрение, или он просто констатировал факт.
- Вот уже год, - сказал я, - я ищу тебя. И, как видишь, нашел.
- Ты помнишь Геннадия Бортмана? - спросил я, и Олег, наконец,
обернулся. Я думал, что его взгляд: Нет. Он смотрел спокойно, будто врач на
больного, пришедшего с жалобой на легкую простуду.
- Помню, - сказал Олег. - Конечно. Жаль его, да:
- Он так и остался на ветви, что ты ему напророчил. Мог ли он?..
От ответа зависело многое. Я не хотел думать: моя жизнь. Но, может,
Ира:
- Дима, - сказал Олег и начал тереть друг о друга пальцы обеих рук -
старый жест, так он оттирал следы мела после длинного доклада, когда весь
пол под доской был усыпан меловой крошкой. - Дима, он мог выбрать любую
ветвь в своих реальностях. За те месяцы, что прошли до: Он сотни раз
принимал решения, ты же понимаешь, и сотни раз реальность ветвилась: но в
нашей:
- В нашей, - прервал его я, - могло случиться только то, что предсказал
ты, потому что твой выбор стоял над его выбором, и созданная тобой ветвь
была крепче, прочнее и:
- Да, - кивнул Олег, - моя ветвь имела в миллионы раз большую
вероятность, чем:
- Иными словами, - я хотел полной ясности, слишком важно было для меня
то, зачем я искал Олега почти год, мучительный год, когда я жил только
воспоминаниями, - иными словами, на миллион выбранных тобой вариантов
приходится один, выбранный кем-то другим.
- Может, не миллион, - Олег продолжал тереть пальцы, и этот жест
почему-то раздражал меня настолько, что хотелось дать ему по рукам. - Может,
десять миллионов. Или сто миллиардов. Нет статистики.
- Статистику ты набрал за эти годы, - сказал я уверенно. - Ты ведь в
пророки пошел, чтобы набрать статистику, и не говори мне, что это не так! Не
говори мне, ради Бога, что вдруг разочаровался в науке и пошел в народ
только для того, чтобы помогать людям.
- Я им действительно помогаю:
- Некоторым! Олег, я тут околачиваюсь вторую неделю, слушаю рассказы
тех, кто стоит у тебя в очереди: полгода некоторые стоят, между прочим:
каждый день приходят, ждут и уходят, и приходят опять, а потом кто-нибудь из
твоих секретарей подходит к человеку и говорит: <Он вас не примет,
извините>, и возражения бесполезны. А некоторых ты принимаешь сразу и
помогаешь только им, тобой отобранным, предсказываешь радости в творчестве,
успехи в делах, счастье в личной жизни:
- Я хоть раз ошибся? - мягко спросил Олег.