"Николай Амосов. Записки из будущего" - читать интересную книгу автора

только программы переработки информации. Их можно смоделировать на
вычислительной машине. И никакого в них нет особого качества. Нет бога,
нет души. Нет ничего. Я только элемент в сложной системе - общество. Живу,
страдаю и действую по строгим законам материального мира. Могу познать их
- правда, очень ограниченно, но вырваться - нет. Вернее, да. В смерть.
Пусть она идет. Никого не люблю.
Брось. Опять рисовка. Не нужно злиться. Жизнь - все-таки неплохая вещь.
Радость открытия. Общение с любимой. Сигарета. Беседа с другом. Неважно,
что все это - только изменение молекул и атомов в нервных клетках,
образующих какой-то центр удовольствия в подкорке.
Как жить? Чтобы радости было больше, а горя меньше? Как Примирить это с
материализмом? Чудак. Тебе эти вопросы уже ни к чему.
Нет. Теперь-то мне только и думать об этом. Отпала масса забот: как
написать книгу, покрасоваться перед коллегами, купить новый костюм.
Хорошо. Потом. А пока нужно еще подумать над этой "Запиской", чтобы
потом поговорить с Юрой о реализации бессмертия. Почему не попробовать?
Сижу, думаю. Об анабиозе и многом другом.
Уже три часа. Пойду поищу его. Лучше бы, если бы другие не видели.
Сепаратные переговоры в коллективе не одобряются. Взять "Записку".
Наверное, он в мастерской. Послать кого-нибудь? Нет, сам.
Наша лаборатория разбросана по всему зданию. Следы агрессивной
политики: по мере развития работ отвоевывали новые и новые комнаты. Иван
Петрович жался, жаловался, но уступал. Как же, "кибернетические методы,
прогресс". Мы тоже произносили красивые фразы.
Иду длинными коридорами. Народ собирается домой: двери в комнаты
открыты, видно, как одеваются. Слышны прощальные слова. Кое-где еще висят
таблички "Идет опыт. Не входить". Просто забыли снять.
Что-то немного страстности вижу я в наших ученых: после трех часов
институт пуст. Наука делается в рабочее время - "от и до". Разговоры тоже
входят сюда.
А мои сидят. Любят, правда, потом пожаловаться, что "ах, они
перерабатывают", "вы нас эксплуатируете".
Наконец добрался до цели. Болит под ложечкой. Подсознательно я все
время прислушиваюсь к своему телу. Так и будет теперь: одно болит, другое.
Все органы заговорили.
Вот три двери вашей мастерской. Юра должен быть в первой: здесь стоит
макет модели сердца - его детище и любовь.
Да, так и есть. Он сидит один на высокой табуретке перед осциллографом,
на котором луч вычерчивает кривые, как давление в желудочке сердца. Не
видит меня. Смотрит на экран и медленно поворачивает рукоятки прибора.
Меняется амплитуда и частота всплесков. Я знаю: это он меняет "входы" -
давление в венах.
- Юра, мне нужно с тобой поговорить.
- А?
Он вздрогнул, потом широко улыбнулся. Лицо у него бывает совсем
детское, не скажешь, что парню двадцать семь лет. Я бы уже мог иметь
такого сына...
- Разговор секретный. Здесь посидим или пойдем в кабинет?
- Как хотите, Иван Николаевич. Здесь тоже спокойно. Ребята разошлись по
всяким делам, а двое на опыте.