"Анатолий Андреевич Ананьев. Годы без войны (Роман, Том 2) " - читать интересную книгу автора

и он. Но тяжелый взгляд Сергея Ивановича смутил ее, и улыбка, в то время
как она сворачивала и комкала в руках фартук, медленно начала сходить с ее
лица.
- Ну что же-вы, мальчики? - еще повторила она тем своим первоначальным
тоном, который должен был сказать о ее настроении; но она уже неуверенно,
что было что-то не так в ее словах, посмотрела на мужа.
- Пойдем, приглашают, - сказал Кирилл.
Сергей Иванович вышел из кабинета первым. За ним долиты были идти
Кирилл и Лена. Но они задержались, и сейчас же послышался торопливый шепот
Кирилла: "О Наташе ни-ни, мы ничего не знаем". Сергей Иванович
приостановился и хотел было спросить, что означает это его "мы ничего не
знаем"; но едва только повернул голову, как прямо перед собой увидел
румяное лицо, на котором не было никаких следов озабоченности, а было лишь
то привычное выражение чистоты и легкости жизни, с каким Кирилл, как это
он старался внушить всем (и самому себе), смотрел на все.
- Ты извини за шутку, - тут же начал он, беря Сергея Ивановича под
локоть, - но каждый философ либо хром, либо горбат. - И он покосился на
пустой рукав его. - Но вся прелесть жизни заключается в том, что жизнь эта
вопреки философиям всегда и во все времена течет своим руслом. Течет, и
никто и ничего не может сделать, чтобы остановить ее. Ну, Аленушка,
рассаживай нас, - сказал затем, обращаясь к жене, которая вслед за ним и
Сергеем Ивановичем вошла на кухню.


IV


Общая жизнь людей, сложенная из миллионов различных судеб, всегда может
рассматриваться (в зависимости от того, для каких целей бывает нужно это)
с двух точек зренпя: с точки зрения целостности движения, как видят все со
своих высот ученые, пытающиеся вывести общие законы бытия, и с точки
зрения отдельного человека, который уже со ступенек только своих радостей
или огорчений, но с той же потребностью обобщить все смотрит на вещи.
Общая жизнь с точки зрения целостности движения была (в лето и осень 1966
года) таковой, что в глубинах партийного и государственного аппаратов
разрабатывались мероприятия - ив сфере международных отношений и по делам
внутренним, - которые на десятилетия затем станут программными и займут
умонастроения сотен тысяч людей; но во внешнем проявлении вся эта
глубинная работа не была так ощутима, как она чувствовалась членами
комитетов и комиссий, и воспринималась простыми людьми так, как она
воспринималась Кириллом, то есть вне прямой связи дел общих с заботами
каждой отдельной семьи. Приезд де Голля, например, был для Кирилла только
тем событием, о котором пошумели и забыли, тогда как жизнь и до приезда
французского президента и после шла для всех тем же чередом и в том же
русле, как она шла всегда. Точно так же смотрел Кирилл и на визит в СССР
премьер-министра Индии Индиры Ганди, и на приезд в Москву господина У
Тана, возглавлявшего в то время Организацию Объединенных Наций, и на
подписание странами Варшавского Договора Декларации об укреплении мира и
безопасности в Европе, и на собрание общественности Москвы в Большом
Кремлевском дворце (в поддержку борющегося Вьетнама), участником которого