"Анатолий Андреевич Ананьев. Годы без войны (Роман, Том 2) " - читать интересную книгу автора

надо бы тратить ему (то есть на отделку кабинета, как Дорогомилин на
содержание гостиной); и он выводил суждения из этого факта, тогда как
жизнь и Кирилла и Дорогомилина была сложнее и состояла далеко не из одних
только этих интересов. Но Сергею Ивановичу некогда было вникать, из чего
она состояла; он видел лишь, что вместо фронтовых воспоминаний, как бывало
всегда раньше, когда он приходил сюда, он принужден теперь выслушивать
какие-то мелкие и никчемные историйки. "Иван Иванович позвонил, я
поехал..." - ну и что, что Иван Иванович позвонил, а ты поехал, - повторяя
эти отрывки фраз за Кириллом, думал Сергей Иванович. - А у Семена
Дорогомилина в доме черт знает что, а моя дочь находит где-то старика и
бежит к нему, и рушится семья, рушится все, ни святынь больше, ни понятий
порядочности, и никому ни до чего нет дела", - думал он, продолжая
взглядывать на Кирилла, в то время как Кирилл точно так же осуждал Сергея
Ивановича за отступничество (от прежней деятельной жизни) и, как и Сергей
Иванович, полагал, что именно он, Кирилл, сохраняет еще в себе ту (надо
понимать - фронтовую) правду жизни.
"Опустил руки - и вот результат, а нужно ли было опускать их?
Меняются только высоты, а суть одна, надо постоянно штурмовать их", -
думал он. Но он не говорпл этого Сергею Ивановичу, чувствуя, что что-то
будто разделяло теперь их.
- Нет, ты извини, - наконец сказал Кирилл, которому неприятно было
чувствовать это свое ложное перед Сергеем Ивановичем положение. - Давай
подумаем, чем я могу помочь тебе.
- А чем ты можешь помочь? Ничем.
- Так уж и ничем, - возразил Кирилл. - Во-первых, Никитишна и приберет
и сготовит. Дочь-то приходит? - И тут же пожалел, что спросил об этом. На
лице Сергея Ивановича мгновенно отразилась та душевная боль, которая была
вызвана этим вопросом, и боль эта передалась Кириллу. - Ну хорошо, хорошо,
- опережая Сергея Ивановича и не давая ничего ответить ему, торопливо
произнес Кирилл и, поднявшись с кресла, принялся (так же беспокойно, как
только что в комнате) шагать взад-вперед по кабинету. Несколько раз он
останавливался перед журнальным столиком и, наклоняясь над ним, поправлял
хрусталики бра, хотя ничего не нужно было поправлять там; но Кириллу не
хотелось поддаваться тому мрачному настроению, в каком был Сергей
Иванович, и хрусталики отвлекали и успокаивали его. - Ну хорошо, - снова
сказал он, встав перед Сергеем Ивановичем и скрестив на груди руки (в той
позе, какою Наполеон выражал свое величие, но какая для всякого простого
человека есть только удобство положения рук для разговора и для сокрытия
своих чувств от собеседника). - Тебе надо устроиться на работу. В
коллектив тебе надо.
Ты учти, люди жалуются на занятость и суету только потому, что не
знают, что такое состояние покоя. Покой страшен, да-да, и это не моя
фантазия, не мои выдумки.
- О чем говоришь? - И Сергей Иванович поднял перед собой пустой рукав.
- А кто предлагает тебе лопату? Разве нет ничего другого?
В Комитете ветеранов войны, скажем.
- Кто же там ждет меня?
- Под лежачий камень вода не течет. У меня там есть кое-кто, Да и сам
ты! А твои фронтовые воспоминания, которые так хорошо получались у тебя, -
напористо продолжал Кирилл, которому искренне хотелось поскорее пройти