"Анатолий Ананьев. Малый заслон " - читать интересную книгу авторамаскировочной сеткой, по самые брови закрывала ее лоб. К солдатским погонам
спадали светлые пряди волос, а на груди, прямо на гимнастерке, поверх воротничка, висела цепочка светлых бус. Откровенно говоря, Рубкину не хотелось прогонять санитарку, он бы с удовольствием оставил ее на батарее, но капитан Ануприенко приказал отправить ее в свою часть, и ослушаться капитана нельзя. Лейтенант Рубкин разговаривал с санитаркой осторожно, боялся, что девушка снова расплачется - на лице ее были заметны следы слез, и глаза казались красными и заплаканными; он думал, что война вовсе не для женщин, тем более не для таких нежных, как эта санитарка; она казалась ему совсем девочкой, школьницей: "Зачем только их берут в армию да еще посылают на фронт?" Рубкин сел на ящик из-под снарядов, вытянув вдоль стола костистую руку. Длинным зеленоватым, как мутное стекло, ногтем на мизинце постучал по жидкой плашке, пристально всматриваясь в лицо санитарки. "А в общем-то недурна..." - Нет, не могу вас оставить на батарее. Вы причислены к роте, к совсем другому подразделению, и вас там будут искать. Посчитают за дезертира, сообщат об этом родным, а вас... - Рубкин немного помедлил, - вас будет судить трибунал! Он явно преувеличивал, но, может быть, это подействует на санитарку и заставит ее вернуться в роту. Однако девушка даже не взглянула на лейтенанта, а продолжала все также тупо смотреть себе под ноги. Тогда Рубкин решил действовать по-иному. Он подошел к девушке и, взяв ее за руку, сказал: - Идемте, я позову бойцов, они вас проводят. Девушка неохотно пошла вслед за Рубкиным из блиндажа. Лейтенант - Проводи санитарку в роту. - Есть проводить. А в какую роту? - Она скажет. Опенька поставил ведро на землю. - Пошли. Тропинка вилась вдоль опушки и сбегала в овражек. Темнело, становилось сыро и холодно. Девушка ежилась - она была в одной гимнастерке. Опенька шел сзади. Его так и подмывало пошутить с девушкой, но он видел, что ей теперь не до веселья. Она втягивала голову в плечи, шла понуро, заворачивая руки от холода в подол гимнастерки. - Может, холодно, так возьми мою шинель, - Опенька снял с себя шинель и накинул ее на плечи девушки. Спустились в овражек. Девушка неожиданно села на пень и сказала: - Дальше не пойду. - Почему так? - Не хочу. Опенька оторопел: как это так "не хочу". Для него, солдата, это было совершенно непонятно. Он растерянно смотрел на санитарку и не мог ничего сказать. Будь перед ним мужчина, слова нашлись бы сами, но как тут быть? Он вспомнил, как еще совсем недавно провожал, девушек с вечеринок - то были свои, из рыбацкого поселка, понятные, а эта - в каске?.. Он еще тогда заметил, что вечером девушки не любят сидеть на скамейке против своего крыльца. Подведешь к дому, а она - раз на соседскую завалинку, и тебя тянет. Тут уж не теряйся. А возле своего дома - ни-ни, даже руку пожать не даст. И |
|
|