"Анатолий Ананьев. Малый заслон " - читать интересную книгу автора

маскировочной сеткой, по самые брови закрывала ее лоб. К солдатским погонам
спадали светлые пряди волос, а на груди, прямо на гимнастерке, поверх
воротничка, висела цепочка светлых бус. Откровенно говоря, Рубкину не
хотелось прогонять санитарку, он бы с удовольствием оставил ее на батарее,
но капитан Ануприенко приказал отправить ее в свою часть, и ослушаться
капитана нельзя.
Лейтенант Рубкин разговаривал с санитаркой осторожно, боялся, что
девушка снова расплачется - на лице ее были заметны следы слез, и глаза
казались красными и заплаканными; он думал, что война вовсе не для женщин,
тем более не для таких нежных, как эта санитарка; она казалась ему совсем
девочкой, школьницей: "Зачем только их берут в армию да еще посылают на
фронт?"
Рубкин сел на ящик из-под снарядов, вытянув вдоль стола костистую руку.
Длинным зеленоватым, как мутное стекло, ногтем на мизинце постучал по жидкой
плашке, пристально всматриваясь в лицо санитарки. "А в общем-то недурна..."
- Нет, не могу вас оставить на батарее. Вы причислены к роте, к совсем
другому подразделению, и вас там будут искать. Посчитают за дезертира,
сообщат об этом родным, а вас... - Рубкин немного помедлил, - вас будет
судить трибунал!
Он явно преувеличивал, но, может быть, это подействует на санитарку и
заставит ее вернуться в роту. Однако девушка даже не взглянула на
лейтенанта, а продолжала все также тупо смотреть себе под ноги. Тогда Рубкин
решил действовать по-иному. Он подошел к девушке и, взяв ее за руку, сказал:
- Идемте, я позову бойцов, они вас проводят.
Девушка неохотно пошла вслед за Рубкиным из блиндажа. Лейтенант
окликнул проходившего мимо Опеньку:
- Проводи санитарку в роту.
- Есть проводить. А в какую роту?
- Она скажет.
Опенька поставил ведро на землю.
- Пошли.
Тропинка вилась вдоль опушки и сбегала в овражек. Темнело, становилось
сыро и холодно. Девушка ежилась - она была в одной гимнастерке. Опенька шел
сзади. Его так и подмывало пошутить с девушкой, но он видел, что ей теперь
не до веселья. Она втягивала голову в плечи, шла понуро, заворачивая руки от
холода в подол гимнастерки.
- Может, холодно, так возьми мою шинель, - Опенька снял с себя шинель и
накинул ее на плечи девушки.
Спустились в овражек. Девушка неожиданно села на пень и сказала:
- Дальше не пойду.
- Почему так?
- Не хочу.
Опенька оторопел: как это так "не хочу". Для него, солдата, это было
совершенно непонятно. Он растерянно смотрел на санитарку и не мог ничего
сказать. Будь перед ним мужчина, слова нашлись бы сами, но как тут быть? Он
вспомнил, как еще совсем недавно провожал, девушек с вечеринок - то были
свои, из рыбацкого поселка, понятные, а эта - в каске?.. Он еще тогда
заметил, что вечером девушки не любят сидеть на скамейке против своего
крыльца. Подведешь к дому, а она - раз на соседскую завалинку, и тебя тянет.
Тут уж не теряйся. А возле своего дома - ни-ни, даже руку пожать не даст. И