"Анар (Азербайджан). Контакт" - читать интересную книгу автора

дней после похорон. По старому обычаю, занавешиваются зеркала, стеклянные
шкафы, в последние же годы и экраны телевизоров, но часы? Занавешенные
часы он видел впервые. Правда, иногда часы останавливают на той самой
минуте, когда наступила чья-то смерть, но эти-то занавешенные часы как раз
ходили, он догадался об этом и по движению тени маятника под простыней, и
по их еле слышному тиканью. И тут же раздался бой, мелодичный перестук,
двенадцать долгих ударов - был полдень.
На стенах висело много фотографий. Большинство из них было, видимо,
тридцати - сорокалетней давности, но все строго одинакового размера.
Студент почему-то подумал, что никого из людей на фотографиях нет в живых.
(Порой фотографии - и это относится не только к старым, пожелтевшим
карточкам - несут на себе невидимую, но точную информацию о смерти
модели.) Лишь одна из фотографий была другого, нестандартного размера. Она
была гораздо больше других, и на ней красовался человек средних лет с
усами, сросшимися бровями, при галстуке, в черном костюме с широкими
бортами. По-видимому, это была паспортная карточка, очень сильно
увеличенная. Фотография была в темной раме. Возможно, цвет рамы был
случайным, но вместе с тем его можно было принять и за траурную кайму.
Студент почему-то особенно долго разглядывал эту фотографию и
чувствовал, что так же пытливо и внимательно его самого рассматривает
старуха. Почему-то он уже не ждал, что она когда-нибудь заговорит с ним
снова, и ее голос как бы вновь застал его врасплох:
- Та квартира находится в противоположном конце города, у моря. Там
есть двадцатиэтажный дом. Квартира там... на последнем этаже. Это квартира
моего сына, - она глубоко вздохнула. - Теперь она нам ни к чему. Я хочу
сдать ее, разумеется за определенную сумму. - Она опять замолчала, потом
так же неожиданно продолжила: - Вернее, за сумму, необходимую для ее
содержания: квартплата, электричество, лифт... и все. Лишнего нам не надо.
Это и его пожелание, - сказала она и уставилась своим нестерпимо печальным
взглядом на фотографию усатого мужчины.
Нетрудно было догадаться, что именно это и был ее сын, и в
сопоставлении с ее словами, печальным вздохом, с опустевшей, теперь не
нужной и потому сдаваемой квартирой на двадцатом этаже траурная кайма
фотографии приобрела вполне определенный и единственный смысл.
Расспрашивать было бы бестактностью, тем более что рана была, видимо,
свежей, утрата недавней, иначе зачем же занавешивать зеркала, и студент
сказал лишь, что ему все же хотелось бы посмотреть квартиру.
- Разумеется, - быстро сказала старуха и неожиданно проворно встала с
кресла.
Студент подумал, что она встала, чтобы сейчас же ехать с ним. Но он,
ошибочно приняв ее за парализованную, ошибся вторично. Старуха, будто
забыв о его существовании, торопливо подошла к часам, откинула простыню и,
посмотрев на циферблат, так же аккуратно завесила их вновь, теперь уже не
спеша вернулась на свое место, села и закрыла глаза.
Сколько времени прошло? Минута, полчаса, час? Хотя позже, уже выйдя от
старухи, студент не мог определить, сколько времени прошло между вояжем
старухи к часам и ее погружением в дремоту в своем кресле. Он отчетливо
помнил полдневный бой часов незадолго до этого и зафиксировал время, когда
вышел от старухи, - четверть второго. Но промежуток между этими двумя
временными точками - один час и пятнадцать минут - никак не укладывался в