"Михаил Анчаров. Теория Невероятности" - читать интересную книгу автора

только лопнула работа, лопнуло что-то во мне самом. Надо уходить. Надо
искать что-то другое, какой-то другой интерес. Может быть, я себя не
разгадал, может быть, моя стезя - это вовсе не работа, это вовсе любовь,
скажем.
Подумав так, я влюбился. Я вдруг полюбил всех женщин сразу, а ведь это
нельзя, но не мог с собой ничего поделать. Больше того. Я влюбился не только
в женщин, но и в дома, в собак, в воздух, в афиши. К мужчинам у меня
двойственное отношение, но я думаю, что их положение не безнадежно, со
временем они могут рассчитывать на мою любовь. Детей я любил всегда.
А ведь раньше, до краха своей работы, я любил только идеи и законы. Я
любил блеск мысли и не обращал внимания на ее носителя. Вероятно, потому,
что сам блеском мысли не отличался, хотя считался человеком умным и
эрудированным, думающим и результативным. Думающим! Знали бы вы, чего мне
это стоило. Я думаю с такой натугой, с какой, вероятно, снежный человек
обучался бы писать. Я, наверно, даже шевелю губами и подвываю. И что самое
обидное или, быть может, поразительное, это то, что все мои научные
достижения, удачи (у меня иногда бывают удачи, несмотря на то, что я
занимаюсь наукой), все они не были прямым результатом моих размышлений, а
приходили, как мне кажется, каким-то диким способом. Митя, есть такой
дылда, - он работал безошибочно. Он наблюдал, делал выводы, они
подтверждались. Вот кому я завидовал! Ну, правда, в случае удачи я шел
несколько дальше, чем он. У нас были отчетливо установившиеся отношения. Я
вызывал у него ненависть, а он у меня скуку. Впрочем, это никакого отношения
не имеет к любви.
Вернемся к проблеме. Человек бьется за то, что у него отнято. У нас, у
довоенных мальчишек, оставшихся в живых, война отняла ласковую школьную
романтику.' Поэтому тот, кто не струсил, ищет ее всю жизнь. Предсказываю
необычайно пышное цветение романтики, если ей на этот раз не помешает
какая-нибудь дикость. Что такое романтика? Это тоска по великому. Она же
стимулирует его появление. Потому что вырабатывает чутье на великое.
Некоторые думают, что романтика - это ложь. Неверно. Романтика - это
отдаление от предмета на расстояние, достаточное для его обозрения.
Я слишком пригляделся к своей работе, чересчур уткнулся носом в нее, я
перестал видеть ее на расстоянии. А работа без нравственного оправдания ее -
бессмыслица или жестокая необходимость - что угодно, только не призвание.
Надо было посмотреть на нее издалека. Съездить куда-нибудь на далекое
расстояние? Но куда? Можно было бы слетать на Луну, но это пока
неосуществимо, хотя все последние годы мне казалось, что это вот-вот
случится и что я буду этому косвенной, небольшой, но все-таки причиной. Я не
мог въехать в будущее и оттуда поглядеть на свою работу, но мне как-то не
приходило в голову, что можно сесть в такси и въехать в прошлое.
Эта идея пришла Ржановскому. Я ему сказал:
- Все, Владимир Дмитриевич. Биология моя не работает, - стучу я себя по
лбу. - Я - бездарь.
- Загордился. Все сам, сам. Поразить меня хочешь. Вот и зашел в тупик.
А из тупика один выход - назад. Вернись к исходному пункту, откуда у тебя
зародилась идея, и оттуда погляди на то, что делаешь.
А я ему сказал:
- Нет, Владимир Дмитриевич, историю техники я знаю, не поможет. А он
мне ответил: