"Михаил Анчаров. Теория Невероятности" - читать интересную книгу автора

у нас курьером и учится на учительницу в педагогическом техникуме.
- Давай, давай, - сказал я, выслушав Митины поучения. - Произнесем
тронные речи.
Мне давно уже хотелось потолковать с Митей по существу.
- Долой школярство! - сказал Митя. - Я кончил.
В его устах это означало - долой фантастику. Ученый Митя считает
фантастику ликбезом, то есть детским уровнем мышления.
Помнится, был спор насчет физиков и лириков - кто лучше? Формула
неточная. Этот спор о нравственном идеале и о методе творчества.
И тогда Панфилов произнес тронную речь.
- Время беременно фантастическими открытиями, - сказал Панфилов. -
Необычайно расцвела фантастика. А ведь фантастика - это лирика науки.
Панфилов сказал:
- Но лирика - это особый способ мышления. Он объемный в отличие от
линейного логического. В лирике образ возбуждается от образа, и цельное
представление возникает в мозгу, минуя промежуточные связи, минуя всякие
"следовательно". А вдруг способ лирического мышления для творчества вообще
органичней обычного метода умозаключений? А вдруг слабое развитие этого
метода является следствием недостаточного понимания самого предмета науки?
Вы уверены, Митя, что человечеству не предстоит качественный скачок в самом
способе мышления? Ведь из истории науки известно, что многие открытия
приходят внезапно. Давно известно, что открытия приходят на стыке двух наук.
Но не возникает ли у вас мысль об открытиях на стыке науки и искусства? Ведь
тогда фантазия, романтика - это модель такого мышления, а искусство в целом,
вызывая душевные встряски, есть способ пробуждения такого рода мышления.
- Мышление - это мышление, - сказал Митя. - Вот Аносов, ведь он же не
физик. Вы не физик, Алексей Николаевич. Я говорю жестокую правду. Характера
у вас нет. Вы бы могли быть кем угодно. Даже кинооператором.
- Думайте, что говорите, - сказал я. - Эй, вы...
- Перестань. Он прав, - сказал Памфилий. - Он бы мог быть кем угодно.
Ну и что плохого?
- Да нет, пожалуйста. Разве я против, - сказал Митя и рассмеялся
весело. - Просто говорю, почему у него маловато успехов. А те, что есть,
случайные.
Он говорил обо мне как о покойнике. Черт с ним, со мной! Он говорил об
определенном типе ученого. И кроме того, никто из нас не хочет принадлежать
к типу. Каждый хочет быть сам по себе. Господи, но только не дилетантом!...
И еще я подумал, что у человека наглого всегда более прочная позиция.
Завидно.
- Не кипятись, - сказал мне Памфилий. - Митя, вы резвитесь потому, что
у вас куча новых идей. Но это не новые идеи. Это новые выводы из старых
идей. Породить основную идею вы не можете.
- Вы это точно знаете?
- Конечно- А он может. Он не физик, он человек. Следовательно, он поэт.
- Ха-ха, - сказал Митя, сказал и не засмеялся. - Вас я обижать не хочу.
- Вы не хорохорьтесь. Это серьезней, чем вы думаете, - сказал
Памфилий. - Это вовсе не разговор о профессии. Стихи может писать каждый.
Всеобщее десятиклассное образование все-таки. Все знают кучу слов и всякие
там корневые рифмы. Но при чем тут поэзия? Поэзия - это творчество.
- Творчество - это разум! - икнув, сообщил Митя и осушил кубок доброго