"Михаил Анчаров. Голубая жилка Афродиты" - читать интересную книгу автора

монтаж, как всегда, удивительно прекрасной схемы. Сколько я их состряпал за
свою жизнь, одна лучше другой, но ничего существенного в мироздании от этого
не произошло. Правда, на этот раз, кажется, тут действительно было нечто
стоящее, и поэтому выбраться мне было затруднительно. А надо было. Потому
что в письме было написано;
"Приезжай, Гошка пропадает".
Да, не получилось песни.
На этот раз песня обернулась острием внутрь, и Гошка пропадал.
Он пропадал потому, что все оказалось неправдой. Разве так он
представлял себе этот прилет? Что угодно он мог себе представить, только не
прилет этого заурядного марсианина, которому так обрадовались все мы, а
потом постарались позабыть и о нем и о разочаровании. Ничего. Обошлось. А у
него не обошлось.
Сейчас надо рассказать о том фокусе, который он проделал с нами много
лет назад.
Когда Гошка пришел к мысли, что образ возникает в мозгу по тем же
законам, что и его жизненный прототип, и что, стало быть, все, что возникает
в мозгу, может при известных условиях повторяться в жизни, он обрадовался и
успокоился.
Ну как же? Если изобретатель представляет себе во всех деталях
двигатель, который он нигде не мог увидеть, то этот двигатель можно
построить и он будет работать. Тут, правда, вмешивается воля и в момент
воображения и в момент воплощения. И поэтому это пример элементарный. А
образ возникает независимо от воли, и материальное подобие этого образа
должно возникнуть независимо, значит надо ждать, пока законы, которые
вызвали в мозгу этот образ, сами создадут его реальный прототип. А сколько
ждать? Может быть, жизни не хватит? Может быть. Иногда простое ожидание -
героизм.
И Гошка ждал эту женщину, которая прилетала и улетела назад, оставив
после себя головокружение и тоску. Но годы шли, люди занимались делами дня,
и ожидание становилось нелепым. Менялись взгляды, делались открытия, ветер
возвращался на круги своя, а Гошка ждал. Он уже становился анахронизмом.
Человечество трезвело, а "рыцарь Гринвальюс все в той же позиции на
камне сидел", и над ним смеялся Козьма Прутков.
И тогда, много лет назад, мы, как и теперь, пришли к Гошке и тоже сразу
поняли, что дело неладно.
Глаза у него лихорадочно блестели, трубка у него гасла, и на одну
понюшку табаку он тратил полкоробка спичек.
Комната у него была чисто прибрана, на столе стояли цветы, и через
каждую фразу он оглядывался на дверь. А когда он молчал, на его лице было
такое выражение, будто он говорит быстро и жалобно.
Мы ему тогда сказали примерно то же самое, что и сейчас:
- Гошка, кончай это дело. Фантазия фантазией, но надо заниматься
земными делами. Посмотри на себя - ты похож на ненормального.
- А что есть норма? - спросил он, и посмотрел на дверь, и привстал.
Мы тоже оглянулись. Дверь как дверь, белая и убедительная.
- Кого ты ждешь? - спросили мы.
- Ее, - ответил он.
Мы, помню, начали о чем-то допытываться, но услышали сначала
бормотанье, а потом он вытер лицо и начал рассказывать спокойно и как бы