"Князь Владимир Старинов Часть 1, черновик)" - читать интересную книгу автора (Садов Сергей)

Глава 21

Аливия переехала к отцу на следующий день ближе к обеду. Все утро она крепилась, делая вид, что все нормально, но утром занималась так, словно это последняя в её жизни тренировка. Даже на нелюбимом ею ранее лорнейской грамотности она занималась с похвальным усердием вместе с Володей. Правда сам Володя считал, что лично для него эти занятия большой пользы не принесут, поскольку Джером не отличался большой грамотностью и частенько одно и тоже слово в разные дни писал совершенно по-разному, а о запятых он где-то слышал, но что это за зверь не знал совершенно. Так что когда Володя выучил алфавит и более-менее научился читать, сразу понял, что большего этот «учитель» дать ему не сможет. Занимался только из-за того, что без него отказывалась учиться и Аливия.

После всех уроков Аливия хвостиком таскалась за Володей, бросаясь на помощь в случае малейшей нужды. К отцу в коляску она тоже села внешне спокойной, но когда дом скрылся из вида, она спрятала лицо в ладонях и разревелась. Осторн немного озадаченно и растерянно смотрел на дочь, не зная, что сказать или сделать. На помощь пришел Руперт.

– Тебе действительно нравится этот странный князь?

– И ничего он не странный! – тут же взвилась Аливия. – Он добрый… и очень несчастный… мне кажется. Он говорит, что я очень похожа на его погибшую сестру… по характеру… А что значит похожа по характеру?

– Ну, если его сестра действительно похожа на тебя, тогда понятно, почему он ушел из дома, – притворно нахмурился Руперт. Аливия сердито засопела.

– У него всю семью убили на его глазах… предал друг. И он один уцелел и долго скрывался.

Руперт неожиданно для себя почувствовал себя неловко. Сестра последнее сказала как-то… странно. Словно та трагедия каким-то образом затрагивала и ее. Она переживала словно это все произошло с ней. Посмеяться сейчас значило смертельно обидеть сестру и потерять уже только-только установившиеся отношения.

– Извини, я не хотел тебя обидеть. Я же не знал.

– А эту… эту… вашу… – Аливия никак не могла подобрать слова и замолчала, потом выдохнула. – Все равно не приму!

– А ты не помнишь тетю Розалию? – поинтересовался отец. – Хотя откуда, ты же совсем маленькой была, когда она приходила к нам в гости.

– Я рассказал про нее Аливии…

– Не помню, – буркнула девочка, перебив брата.

Отец обнял дочь и прижал к себе.

– Розалия была очень близка к твоей маме. Любимая сестренка. Вы поладите.

Розалия встречала их у ворот, очевидно заметив коляску в окне. Она шагнула к девочке, но та, подхватив свой рюкзачок, не доверив его слугам, гордо прошла мимо нее в дом, словно не заметив.

– Ну это уже… – рассердился Осторн, но был остановлен женой, которая положила руку ему на плечо и покачала головой.

– Ей сейчас и так тяжело, не надо, пожалуйста. Постепенно все наладится.

Розалия осторожно поднялась к комнате девочки, откуда доносился какой-то непонятный шум. Заинтересованная, девушка осторожно постучала, а потом заглянула внутрь – Аливия бродила по комнате и скидывали все вещи в одну большую кучу. Заметив гостью, она отвернулась, сделав вид, что никого не видела.

– Тут ужасно грязно!

Весь день, никого не допуская в комнату, девочка наводила порядок. Одевшись в старый спортивный костюм, который ей Володя перешил первым, она закатала рукава и штанины, велела слугам принести несколько ведер горячей воды и, вооружившись тряпкой, принялась старательно вычищать комнаты, безжалостно выбрасывая многие свои старые вещи, которые когда-то ценила. На это зрелище сбежался смотреть весь дом. Хмурый купец, наблюдал за дочерью, с трудом сдерживая гнев и удерживаемый только Розалией, которая чуть ли не вцепилась ему в руку, заставляя стоять на месте. Аливия, словно не видя никого, продолжала уборку. Разобрала постель и выволокла, морща нос, матрас с соломой и подушку в коридор.

– Солому вытащить и выбросить, матрас повесить на солнце! – велела она первому попавшемуся слуге. Тот растерянно моргнул, покосился на господина, но ослушаться такого уверенного приказа не осмелился. А девочка уже вытаскивала все свои платья и скидывала их на пустую кровать. Потом зарылась в принесенный рюкзак и досталоа непонятную склянку с какой-то жижей. С отвращением взглянув на нее, девочка деревянной палочкой, извлеченной непонятно откуда, зачерпнула немного этой гадости и опустила её в одно из ведер, старательно размешала. Потом на ту же палочку намотала тряпку, завязала, чтобы держалась прочней, окунула получившуюся «кисточку в ведро и принялась старательно протирать раствором всю комнату, особо уделив внимание углам, пространству под шкафом и под кроватью, старательно набрызгала во все щели.

Почему первым делом она принялась наводить в комнате чистоту Аливия не смогла бы объяснить и сама. Может просто хотела в работе отвлечься от печальных мыслей, а может за время, проведенное вместе с Володей настолько привыкла к чистоте, что уже не могла находиться в месте, где было грязно. Её «братик» вообще отличался какой-то болезненной пристрастностью к порядку и сделал все, чтобы привить это качество «сестренке». Еженедельные субботние уборки в доме стали ритуалом, как и еженедельная баня, каждодневное умывание и обязательные водные процедуры.

– Значит, этот князь превратил тебя в служанку? – уже не смог сдерживать гнева Осторн.

Аливия непонимающе посмотрела на отца, а вот Руперт как-то задумчиво покачал головой. Он мог бы сказать, что если бы его сестре не нравилось быть с этим князем, то она не плакала бы при расставании. Горе её было искренним – это Руперт мог сказать точно. Но встревать перед отцом, когда он так рассержен… увольте. Осторн же распалялся все сильнее, продолжая сыпать ругательствами, впрочем, стараясь сдерживаться в выражениях. Князю доставалось особенно.

– Не смей так говорить о Володе! – вдруг топнула ногой ранее послушная девочка, которая как огня когда-то боялась отцовского слова. Осторн даже замолчал от неожиданного отпора. – Он хороший! Хороший! И ничего он меня не заставлял! Он вместе со мной всегда убирался! Когда мы жилим в лесу слуг у нас не было!

Вцепившаяся в руку мужа Розалия потащила того из комнаты, тот упирался, явно намереваясь продолжить воспитание, слуги от греха подальше прыснули в разные стороны, бледный Руперт стоял посреди всего этого бедлама и совершенно не представлял что делать.

К счастью Розалии удалось вытащить отца из комнаты и Руперт остался с сестрой наедине.

– Ну ты и даешь, – он вытер вспотевший лоб. – Я уж думал все.

Аливия отвернулась и продолжила уборку.

– Помог бы лучше, – буркнула она.

Руперт присел на корточки и переложил какие-то тряпки с места на место.

– Может слуг позвать? – неуверенно предложил он.

– А слуги тут убирались без меня?

– Э-э… конечно.

– Тогда лучше не надо. Следов уборки не обнаружено. – В свое время именно так сказал Володя, когда первый раз поручил ей навести порядок в доме, пока он рубил дрова. Аливия, возмущенная до глубины души, спорить с благородным не рискнула – тогда она еще только-только начала узнавать Володю. Уборку она постаралась провести со всем старанием, чтобы не вызвать гнев, но и без особой охоты. Вот про следы и их отсутствие и были первые слова, которые сказал князь, когда вошел в дом, а девочка сообщила, что убираться закончила. Поняв, что князь сильно неудовлетворен, она сжалась и постаралась прикинуться мышкой. Однако вопреки опасениям, князь гневаться не стал, только устало вздохнул, глянул на нее укоризненно и взялся за уборку сам. Сначала Аливия наблюдала со стороны, потом стала крутиться рядом, всем видом намекая, что готова помочь, но Володя её молчаливых намеков не понимал и словно не замечал её виноватого вида. Потом, сама удивляясь своей смелости, девочка взяла одну из тряпок, подражая Володе, окунула ее в ведро с водой. Выжила и опустилась на колени рядом с мальчиком, старательно копируя его движения. Князь продолжал молчать, хотя иногда и поглядывал в её сторону.

Наконец уборка была закончена, князь старательно умылся, снова поглядел на девочку и та, поняв намек, последовала его примеру. Мальчик про уборку потом не сказал ни слова упрека, вообще ничего, а вскоре Володя вынес с кухни большой чугунный горшок с картошкой и говядиной и поставил его на стол… никогда еще еда не была такой вкусной, как в этот день. После этого Володя и стал убираться вместе с девочкой, пока не убедился, что она справляется. А потом Аливия уже и сама предложила ему отдыхать, поскольку видела, что мальчик устает – слишком много другой работы приходилось делать помимо уборки. И если уж она могла помочь ему хоть в этом пустяке, она готова это делать.

– Чего? – удивился Руперт замысловатой фразе сестры.

– Говорю, что не вижу, чтобы тут убирались. Ты будешь помогать или нет?

Пришлось помогать.

– Скажи, – неуверенно поинтересовался он, когда мусор был собран, а все вокруг сверкало чистотой, – этот князь заставлял тебя быть служанкой? У тебя неплохо получается…

– Заставлял? Говорю же, мы вдвоем жили на острове на лесном озере. Работы там и без того много было, кто-то же должен был помогать. А он меня спас. Заботился… И он ни разу на меня не кричал. Знаешь, иногда я видела, что ему очень хочется накричать, особенно когда я чего-нибудь натворю… Там у него так интересно, так интересно, столько необычных вещей. Однажды что-то уронила, ух, думала, щас будет. Я видела, как он сердит, но вдруг взглянул, как-то сгорбился и ушел куда-то… Еле нашла. Сидел на камне и смотрел в воду. Грустный-грустный. Мне его тогда так жалко было… И так каждый раз, когда я что-нибудь вытворяла. – Аливия печально вздохнула. – Лучше бы кричал, чем так. Даже вести себя старалась хорошо… только не всегда получалось, – вдруг призналась девочка виновато.

Все это было сказано настолько серьезно и эта серьезность так не вязалась с обстановкой и внешним видом маленькой девочки, что Руперт не сдержал улыбки.

– Ты повзрослела, сестренка. Но так нельзя. Ты очень огорчила отца.

– А чего он о маме забыл?!

– Аливия… – Руперт поднялся с пола и сел на кровать. Сидеть на деревянной раме без матраса было не очень удобно, но выбирать не приходилось. – Отец не забыл о маме. Поверь. Но у него не было другого выхода. А тетя Розалия очень хорошая.

Аливия насупилась и замолчала. Руперт еще пытался что-то говорить, но сестра просто отвернулась. Брат вздохнул встал и вышел и тут за дверью увидел мачеху, которая стояла около двери и грустно смотрела куда-то в даль. Руперт хотел что-то сказать, но она остановила его.

– Я все слышала, не надо, Руперт. Спасибо, что пытался помочь.

Тот вздохнул.

– Я не узнаю сестру. Она очень сильно изменилась. Раньше она никогда не осмелилась бы спорить с отцом. Да и со мной так никогда не стала говорить бы.

– Этот князь… Как думаешь, что он за человек? Я слишком мало времени видела его, чтобы сделать какие-то выводы.

Вдвоем они спускались по лестнице, а Руперт думал, пытаясь подобрать слова, чтобы описать свои впечатления.

– Не знаю, – честно признался он. – Этот князь слишком странным. Словно…

– Иностранец, – кивнула Розалия и потрепала Руперта за волосы. Тот покраснел и отстранился. – Какой стеснительный стал, – улыбнулась она. – А помнишь, как мы с тобой дрались?

Руперт снова покраснел и что-то пробормотал.

– Ну не надо так краснеть, – еще сильнее улыбнулась Розалия. – Ты меня обозвал нянькой-наседкой за то, что я всегда ходила с маленькой Аливией. А я тебя за ухо за это оттаскала… Точнее попыталась, а ты пихнул меня кулаком вбок.

– Мне тогда шесть лет было, – совсем смутился Руперт.

– Ой, а сколько тогда мне было? – Розалия задумалась и легкая улыбка тронула ее губы. – Лианора была старше меня на шесть лет… значит… Да… Знаешь, мне не хватает веселого смеха сестры. Мы давно не виделись, после того, как она с мужем уехала из города, но пока она была жива, я знала, что мы расстались ненадолго. Жаль, что Аливия так воспринимает меня… – Розалия погрустнела.

– Я еще поговорю с ней…

– Спасибо, Руперт, но не надо. Девочка потеряла мать, а теперь считает, что я заняла её место. Со временем, я верю, все наладится.

Однако и через несколько дней ничего не наладилось. Аливия продолжала удивлять всех своими странностями: вставала с восходом солнца и босиком в каком-то странном мальчишеском костюме выскакивала во двор, где обливалась водой из колодца, слегка повизгивая толи от удовольствия, толи от холода, заскакивала в сарай, где переодевалась в сухую одежду, а потом скакала по двору, совершая непонятные движения. Отец сначала хотел запретить ей это безобразие и даже запер дочь в комнате, но Аливия спустилась из окна, едва не сломав себе шею, слезая со второго этажа. Когда об этом доложили Осторну, тот сперва схватился за сердце, потом за плеть, но когда глянул на насупленную, но упрямо сжимавшую губы девочки, махнул рукой, тем более и Розалия была тут, всячески стараясь защитить дочь обожаемой сестры. Но Аливия заступничество не оценила и продолжала игнорировать мачеху, делая вид, что ее тут нет.

Еще одна странность – какое-то патологическое стремление к чистоте. За три дня она, пока отец с женой был на какой-то важной встрече в соседнем городке, каким-то образом умудрилась припрячь к работе всех слуг в доме и вместе с ними выскребла дом сверху до низу, не забыв обрызгать его своим непонятным раствором. Руперт долго нюхал его, пытаясь понять что это, а потом заметил, что спать ночью стало намного лучше, поскольку по комнатам перестали ползать мелкие кровососущие твари. Да и в чистой одежде ходить оказалось приятнее. Вилка, с которой сестра не расставалась во время еды, тоже произвела на него впечатление. Потом вернулся отец и долго ходил по дому, узнавая и не узнавая его.

– Этот князь точно сумасшедший, – вынес он вердикт, закончив осмотр. Несколько раз он пытался поговорить с дочерью, убедить её, что этот князь на самом деле плохой, но очень быстро понял, что такие разговоры только заставляют дочь замкнуться в себе и ни на что не реагировать. Потом она забиралась в комнате и что-то старательно, высунув кончик языка, записывала в выпрошенные у брата чистые тетради, в которых обычно велся учет товаров и приход/расход средств. Вот бы удивился Осторн, если бы сумел прочитать русские буквы и разобрал текст, старательно выводимой дочерью: «мама мыла раму», «рама была из дуба».

Аливии ужасно хотелось снова встретиться с Володей, как обычно сидеть с ним вместе по вечерам и слушать потрясающие истории, которые он знал и умел рассказывать. Снова тренироваться с ним, учиться, хотя порой это и доставляло хлопоты. Однако при одном только имени князя отец краснел от ярости. Нечего было и думать, что он отпустит дочь к нему. Девочка это понимала, потому и не просилась… пока.

На седьмой день дома Аливия спустилась вниз за чернилами, неся в руке пустую бутылочку и тетрадь под мышкой – захватила машинально, так не возвращаться же? В кабинете за столом сидел Руперт, обхватив голову руками и бессмысленным взглядом уставившись в лежавшую перед ним на столе бухгалтерскую книгу. Перед ним горело десяток свечей, с которых явно забыли снять нагар и теперь он падал на стол рядом с бумагами, грозя вызвать пожар. Девочка поспешно взяла щипчики и убрала нагар, потом возмущенно уставилась на брата. Тот очнулся и устало протер глаза.

– А, это ты, Аливия. Опять за чернилами? Ты их пьешь, что ли? Ты же знаешь, что отец не одобряет этих твоих занятий.

– Потому и прихожу по вечерам, – беспечно отозвалась девочка. – А ты тут едва пожар не устроил, между прочим!

– Извини. Но отец прав, эти твои занятия совершенно не подходят девушке.

– А Володя считает, что подходят.

– Опять ты с этим своим Володей. И вообще, если он, как ты говоришь, герцог, так называй его как подобает.

– Самый настоящий! Я и герб его видела и приказ его императора о производстве его предка в благородные. Их род уже четыреста лет известен.

Руперт оценил. Не всякий благородный в королевстве мог похвалиться таким родом. Двести лет уже считалось древнейшим.

– Видела приказ? И как ты его прочитала?

– Володя меня своему языку учил. Я там не все поняла, но смысл ясен. А заниматься я все равно буду, чтобы там не говорил отец и эта.

Мачеху Аливия упорно называла обезличенным «эта».

– И что ты на Розалию так сердишься, – вздохнул Руперт. – Между прочим, если бы не она, отец давно бы уже прекратил все твои чудачества с прыжками по утрам и письмом. Она уговорила отца дать тебе возможность заниматься тем, чем нравится.

– Подлизывается, – сердито прошептала Аливия и, как обычно, когда разговор заходит о мачехе, поспешно перевела разговор на другую тему. – А ты чем занимаешься?

Руперт только вздохнул.

– Балансом. С утра сижу с ним, – пожаловался он неожиданно для себя. Никогда раньше ему и в голову не приходило жаловаться Аливии. А сестренка и правда повзрослела. – Где-то ошибка, но разве найдешь… А если вовремя баланс не свести, могут быть проблемы как с гильдией, так и с городским муниципалитетом.

Аливия встала за спиной брата и, вытянув шею, изучила записи.

– А это что за цифра?

– Пятьсот сорок два.

– А-а-а… а это?

– Сорок. Ты же вроде говорила, что этот твой князь учил тебя считать?

– Ну так он учил так, как принято у него на родине, – растолкала девочка непонятливому брату. – По-нашему он ни писать, ни читать, ни считать не умеет. Точнее не умел. Сейчас у Джерома учится.

– Учится писать и читать? – удивился Руперт. – Зачем это благородному?

– Не знаю. Но он очень много знает. Он меня и математике учил и геометрии и алгебре… правда только начало.

– Алгебре? А что это?

– Ну… тоже что и математика, – тут же нашлась девочка, – только сложнее.

– Понятно, – рассмеялся Руперт. – Может мне поможешь? – шутливо предложил он.

– А давай, – неожиданно загорелась идеей Аливия. – Я все равно математикой хотела заняться. Давай свою задачку.

Делать было все равно нечего и ясно, что ошибку сейчас найти будет невозможно просто из-за усталости, Руперт согласился. Делать нечего, завтра придется приглашать магистра деления и надо будет подбивать баланс с начала… траты неожиданные и большие. Наверняка магистр запросит немало. Из-за войны многие стараются вести дела осторожнее и как можно точнее. Отец опять рассердится…

Руперт придвинул бухгалтерскую книгу и стал диктовать цифры доходов и расходов. Девочка усердно скрипела пером за столом, записывая числа совершенно непонятными символами. И, правда, странный счет. И им возможно что-то подсчитать?

– И что надо считать?

Надо сложить отдельно расходы, дохода, посмотреть средний доход по каждому месяцу…

– Средний это… а-а-а-а… это когда берется общее число и делится на… на… а сколько месяцев в году?

– Не в году. Сколько месяцев прошло с начала года. Четыре полных месяца.

– Понятно. Тогда подожди, я все не запомню, сейчас ложу и подсчитаю твое среднее…

Руперт ошеломленно уставился на сестру, которая об этой задачке сказала так, словно решала её по десять раз в день все то время, что была с князем и она для нее всего лишь легка разминка. Сам того не подозревая, Руперт не очень и ошибся. Задачи на нахождение средних арифметических Володя стал давать Аливии через два месяца обучения прежде, чем перешел к уравнениям с одним неизвестным. Сам Руперт подозревал, что ошибка где-то в сложении, хотя возможно и в делении. Но четыре, не такое уж большое число, потому он надеялся обойтись без помощи магистра деления, просто пытался подобрать нужное число. Но баланс упорно не сходился. А ведь еще надо высчитать долю налогов, долю гильдии…

Перо девочки упорно порхало по листу и на бумагу ложились столбики непонятных закорючек. Иногда девочка очеркивала часть чисел, а то, что эти закорючки числа Руперт уже не сомневался, обводила число над ней в кружок и продолжала писать. Руперт только рот открыл, наблюдая за скоростью. Сам он учился с шести лет, но у него эти расчеты заняли бы несколько листов и весь день, а тут… Аливия обходилась всего двумя листами, один из которых она явно использовала как черновик, а во второй писала уже результаты. Судя по всему, промежуточные. Один раз она ошибся, о чем Руперт догадался по ее нахмуренному виду. Он взяла черновик, поднесла его поближе к свече и стала сосредоточено водить по нему пером без чернил. Вот что-то увидела, нахмурилась и тут же окунула перо в чернильницу и стала что-то делать с числами. Сверила результат с чем в чистовике, хлопнула себя по лбу, зачеркнула одно число и написала другое, потом рядом же высчитала еще одно значение, как догадался Руперт, разницу между правильным числом и ошибочным, а потом, не колеблясь, дописала эту разницу к конечному результату и приплюсовала. Числа были большие и явно для девочки непривычными, но справлялась с ними она уверенно, словно делал привычное дело. Руперт заметила, что каждый результат девочка перепроверяла на черновике и шла дальше только, если проверка её удовлетворяла – и тут сработала привычка к порядку и точности, привитая Володей.

Наконец расчет прихода за месяц был закончен. Аливия взглянула на листок и выдала результат. Руперт моргнул и заглянул в свои записи – результат сошелся. Но он считал уже два дня, а его сестра прямо при нем сложила числа за каких-то полтора часа. Конечно, эти два дня он считал не только приход и даже не только расход, но еще и искал среднее значение, а также высчитывал доли налогов, но…

– Может быть делить будешь завтра? – неуверенно предложил он.

– Вот еще, – сморщила носик девочка. – Да это просто, я сейчас быстро посчитаю, складывать было сложнее – нужно больше внимательности.

Делить просто?!!! Проще, чем складывать, потому что сложение требует больше внимательности? Мир перевернулся!

Девочка же уверенно возвела какую-то конструкцию на листе из чисел и принялась считать. Хмурилась, потом писала одно число, снова считала… Вот она задумалась, потом быстро написала на листе ряд одинаковых закорючек разделенных крестиком, как догадался Рукперт, этот крестик в данной системе играл роль плюса. Аливия же морщила лоб, складывая, проверила результат и довольно улыбнулась, в конструкции появилась новая закорючка. Результат появился через десять минут и с его цифрой он не сходился…

Руперт растерянно глянул в своим записи, в записи сестры… Зная число, теперь проверить его верность не составило трудов. Руперт прогнал сестру из-за стола и сел считать, хотя почему-то был уверен, что верен именно результат Аливии.

– А какую долю надо высчитать из этого результата? – невинно поинтересовалась девочка. – Я с дробями и процентами не очень дружу, как говорил Володя, потому быстрый ответ не обещаю. Думаю, подсчитаю только за полчаса.

Последней фразой сестра его доконала. Машинально назвав долю, он с какой отрешенностью стал наблюдать, как на листе появляется новая конструкция.

– Классическое уравнение с одним неизвестным! – гордо сообщила ему девочка, потом поморщилась и потерла бок.

Это было не так, но Володи, который смог бы уличить ее в обмане, тут не было, а брат явно мало что понял. Так что удержаться от фразы, которую слышала от Володи, когда он объяснял ей про логические построение и привод сложных задач к виду уравнения, не смогла.

– Вот, – наконец протянула она лист брату. Тот машинально поблагодарил её, взял листок и остался сидеть. Девочка взяла банку с чернилами, тетрадь и отправилась к себе. Только спустя два часа Руперт сообразил, что ничего не понимает в записях сестры, а названную ею сумму успел забыть. Конечно, стоило бы дождаться утра, никуда его работа не делась бы, но желание поскорее разделаться с этим делом заставило Руперта подняться на второй этаж и постучать в дверь сестры.

– Аливия, ты не спишь?

– Нет.

Руперт удивился, но в комнату осторожно заглянул, успев заметить немного нервное движение сестры, словно она что-то разглядывала у себя на боку, но когда вошел брат, задернула ночную рубашку.

– Что там у тебя? Я заметил, что ты часто бок трешь.

– Да нет, все хорошо. Чешется просто.

– Чешется? – Но тут же Руперт вспомнил, зачем пришел. – Да, ты не могла бы повторить полученный результат? Я, болван, не записал, а разобрать твои закорючки не могу.

Аливия хихикнула и, забрав лист с расчетами, сообщила ответ. Руперт записал его и, пожелав спокойной ночи, спустился в кабинет.

Утром Аливия к завтраку не вышла. Когда встревоженная Розалия послала за ней Руперта, тот обнаружил девочку свернувшуюся на кровати в калачик и тихо постанывающую.

– Аливия! – Руперт бросился к сестре. – Что с тобой?!

– Бок, – простонала она. – Бок болит. Очень-очень болит.

Руперт выскочил в коридор, с треском распахнув дверь.

– Отец!!! Отец, поднимись!

Стали собираться встревоженные слуги. Появился Осторн, за ним бледная Розалия.

– Что? Что лучилось?

– Аливия… ей плохо…

Осторн шагнул вперед, не заметив двери и вынеся её внутрь комнаты. В другое время Руперт восхитился бы силе отца, но… это в другое время.

– Пошлите за врачом! – велел он, кто-то бросился вниз.

Розалия встала у изголовья кровати и осторожно взяла в свои ладони руку девочки. Та вяло брыкнулась, пытаясь освободиться, но тут её скрутил новый приступ боли. Кто застонал больше – Аливия или Розалия Руперт не знал.

– Пошлите за Володей, – вдруг прошептала девочка. – Пожалуйста…

Врач появился через два часа, слегка запыхавшийся. Пройдя в комнату к девочке, он отдышался и, бормоча какие-то непонятные слова, стал её осматривать. Осторн метался позади. Врач – дородный мужчина лет тридцати – вздохнул и встал. За ним выскочили Руперт, Отсорн и Роазлия. Аливия ненадолго осталась одна.

– Что я могу сказать, – пожал плечами врач. – Классическое выделение желчи. Медицина тут бессильна. Увы. – Охнула Розалия, Осторн так сжал кулаки, что захрустели кости.

– Когда? – вдруг раздался слабый голос от двери. Все разом обернулись – опираясь на косяк и согнувшись, там стояла Аливия, бледная, с немым вопросом в глазах и мольбой… спасите… Ну спасите же меня! Скажите, что вы пошутили? – Когда я умру?

Врач растерянно глянул на родителей.

– Что я могу сказать… – он снова посмотрел в поисках поддержки на отца, но тот безмолвной статуей стоял в коридоре. – Может быть еще сутки или двое вы проживете…

– Я хочу видеть Володю, – попросила девочка, сползая по косяку. Бросившийся к ней Руперт подхватил падающую сестру и отнес на кровать. – Позовите Володю! – умоляла она со слезами. – Я хочу попрощаться с ним. Пожалуйста…

Руперт не выдержал, вскочил и выскочил в коридор, оставив сестру на попечении слуг. Там прислонился к стене и закрыл глаза. По щеке катились слезы.

Спустившись вниз, он застал отца, нервно расхаживающего по столовой и Розалию, которая наблюдала за ним.

– Нет, нет и нет! – повторял он. – Я не допущу, чтобы этот князь появился у меня дома!

За окном громыхнуло и сверкнула молния, словно в подтверждение его слов. Вниз спустился доктор.

– Прошу прощения, но, похоже, начинается гроза. Разрешите переждать её у вас в доме?

– Конечно, – Руперт поспешно придвинул врачу стул. Отец хмуро глянул на него, но сейчас ему было не до сына.

– Но почему? – Розалия нервно теребила край скатерти. – Девочка привязалась к этому чужеземцу. Мне кажется, будет несправедливо, если он не попрощается с ней.

– Нет! Пусть хотя бы последние дни дочери пройдут спокойно!

– Папа…

– Хватит!!! Я не желаю больше слышать об этом князе!!!

Загрохотало сильнее.

– Я поднимусь к Аливии. – Розалия встала.

Девочку перенесли в другую комнату с целой дверью и Розалии потребовалось некоторое время, чтобы отыскать её. Девочка так и лежала согнувшись. Подняв голову на скрип двери, она увидела вошедшую и закрыла глаза. Розалия села рядом и взяла девочку за руку. Погладила и тут заметила, что Аливия смотрит на нее, широко раскрыв глаза.

– Прошу вас, позовите Володю, – прошептала она. – Я хочу с ним попрощаться… пожалуйста.

Розалия поднесла руку ко рту и прокусила кулачок до крови. Потом оглянулась.

– Хорошо. Я обещаю тебе. – Она решительно поднялась и направилась к выходу.

Руперт как раз выходил в коридор, когда заметил мачеху, решительно прошедшую мимо и накидывающую на голову платок. Руперта она, судя по всему, не заметила, хотя прошла буквально в двух шагах.

– Куда вы?…

Хлопнула входная дверь. Удивленный Руперт вернулся в комнату.

– Папа, а куда Розалия пошла?

– Что? А, сказала, что к Аливии.

– Да нет, она только что прошла мимо меня и вышла на улицу.

– На улицу? – нахмурился Осторн и выглянул в окно, где стеной лил дождь. – Ты ничего не путаешь?

– Господин! Господин! – в комнату ворвался бледный конюх, весь мокрый, вода ручьем стекала с него на пол.

– Ты! – Осторн побелел от ярости.

– Господин! Ваша жена оседлала Красавца и выехала со двора!

Гнев моментально пропал.

– Что?!!! – Взревел он.

– Господин! – еще один слуга появился в дверях. Он дрожал от страха, но не выполнить приказа не решался. – Ваша жена просила передать, что поехала за князем…

Осторн застонал и рухнул в кресло.

– Безумная, – прошептал он. – Сумасшедшая… – Тут же вскочил. – Эй, кто-нибудь! Пошлите погоню! Привезите мне её!

Слуги затоптались, дружно поглядели в окно. Преследовать кого-то в такой ливень, когда ничего не видно на расстоянии вытянутой руки? Идиотов тут не было. Осторн и сам понял, что преследовать бессмысленно.

– Еще и ты, – простонал он. – Я не переживу, если потеряю еще и тебя.

– Ты мог бы послать за князем и тогда Розалии не пришлось бы мчатся в дождь! – вдруг сорвался Руперт, впервые восстав против отца. Тот ошеломленно посмотрел на сына, потом обмяк. Упрек был справедлив, но гордость мешала признаться в этом.

Руперт поднялся и хотел уже кинуться следом за мачехой, но отец перехватил.

– Куда? Сиди! Не хватало еще и за тебя переживать.

Все понимали, что единственное, что сейчас остается – это ждать. Тем не менее Осторн пообещал золотой тому, кто не побоится и разыщет его жену. Несколько слуг выскочили со двора в штормовой город.

Врач сочувственно посмотрел на Осторна, потом осторожно тронул его за руку.

– Уважаемый, от разлития желчи умирают очень страшно… очень мучительно… – Осторн медленно обернулся. – От этой болезни нет лекарства, но если вы пожелаете, я мог бы дать настойку… Девочка ничего не почувствует. Просто заснет и все. Иначе её ждут два дня мучений. Я видел, как люди умирали от этой болезни…

Осторн застонал и покачнулся, Руперт вовремя подставил ему плечо.

– Давайте вашу настойку, – просипел он.

– Отец, – выдохнул Руперт.