"Михаил Анчаров. Записки странствующего энтузиаста" - читать интересную книгу автора

похорон. Венки, венки, прикрытые снегом. Тогда вдруг снег пошел. И я увидел
неподвижные фигуры и внутреннюю жизнь людей, стоявших молча у венков в
снегу. И я увидел групповой портрет эпохи. Я, конечно, взял это видение на
диплом и принес эскиз. У меня его сразу же зарубили. Впервые тогда все
услышали что-то о культе личности.
Тогда я взял на диплом про то, как Ломоносов с обозом идет с севера в
столицу. И принес эскиз, который мне тоже зарубили по той же причине.
- Культ, говорят, личности.
Тут я впервые почувствовал неладное.
Ломоносов, его личность, меня лично устраивали во всем, даже его личный
способ выражаться - что естественно. Так как он один из тех, кто создавал
язык. Он сказал, когда Венера проходила мимо Солнца: "На краю Солнца
появился пупырь". Я лично от этого пупыря хохотал до слез. Теперь бы нашли
какой-нибудь термин из древнего или зарубежно-престижного языка, который в
переводе все равно бы означал древний или престижный пупырь.
И я хохотал, представляя себе, как члены жреческого сословия
поеживались от этого "пупыря" и почесывали свои латино-терминологические
глютеусы. Нельзя же, в самом деле, чтобы гоф-кригс-приват-адъюнкт-профессор
почесывал себе задницу! А глютеус -это звучит.
Я честно ездил в запланированные поездки и собирал этнографические
этюды для одежды и обоза, у меня и сейчас валяются рисунки розвальней и
кокошников. Но и этот эскиз зарезали.
- Культ, говорят, личности.
А у меня лично и был культ этой личности, и я лично не понимал, почему
я на это не имею права. И я был в растерянности.
Я, видно, чего-то не понимал. Начиналась буря политических страстей и
жуткая информация, которую не отбросишь и глаза на нее не закроешь, и надо
было уцелеть душой, потому что "мы работники всемирной", а "паразиты -
никогда", и это не отменяется, потому что если это отменить, то пропадет
последняя надежда человечеству уцелеть, и дети, которые родятся в условиях,
которые сложились до них, будут звереть от страха, а страх перед
воображаемой опасностью - это и есть то зло, с которого начинается реальное
злодейство. Но разбираться во всем этом было все трудней, так как из
отрицания образовывалась профессия. И вот уже нехорош Ломоносов. Ломоносов!
Тогда я подумал - может быть, они потому не хотят его, потому что он
все-таки начальство и президент всех академиков, и это где-то в каких-то
кругах раздражает и выглядит, ну не знаю, как сказать, не демократично, что
ли! Ладно, думаю. Обращусь к такой фигуре, которую по всем вычислениям
параметрологов и определителей ни к какому культу не отнесешь.
Был у меня такой человечек, от личности которого и от его судьбы душа
сжималась -Икар. Но не мифический, а реальный, исторический, летописный, тот
самый холоп, который прыгнул на созданных им самим крыльях и упал, и был
смят временем и испугом жрецов, и крылья его были сожжены под формулу -
"человек - не птица, крыльев не имать". Тут, думаю, никто ничего сказать не
сможет. Сказали.
Не сразу, правда, но сказали. Видно, долго аргументы подбирали, потому
что сказали уже дома, когда я институт закончил, и кому-то остро не
понравилось, что вот он сейчас полетит, потому что он личность.
То есть я вдруг понял, что где-то созрела достаточная злоба не на
культ, а на личность.