"Федерико Андахази. Милосердные" - читать интересную книгу автора

чтобы он немедленно выполнил свою часть договора, тем больше Джон Полидори
медлил.
Как будто против своей воли, секретарь в конце концов расплатился.
Вознаграждение самому Полидори показалось слишком щедрым. Анетта Легран
прильнула к источнику с жаждой пустынника. Она пила, как ненасытное
животное, закатив в экстазе глаза.
Джон Полидори по-прежнему прижимал к себе тетради, крепко сомкнув веки
и дрожа, как лист.
Едва умолкли пароксические хрипы, как он услышал резкий, обжигающий
голос, который, казалось, доносился из глубины пещеры. Джон Полидори открыл
глаза, и ему открылась сцена, страшнее которой ему едва ли приходилось
видеть: женщина, еще несколько минут назад бросившая к его ногам всю свою
красоту, резко поднялась. В ужасе Джон Полидори смотрел на некое подобие
рептилии с отдаленными антропоморфными признаками, небольшую фигурку,
покрытую мехом, напоминавшим крысиный. Анетта Легран, двигаясь, точь-в-точь
как грызун, направилась к решетке, встроенной в стену над плинтусом. Она
подняла крышку и с проворством крысы скрылась в темных пустотах скрытых от
глаз водостоков. Полидори с отвращением оглядел себя. Он изрыгнул на
собственные ноги все содержимое желудка.
Бормотание, которое издавала голова Байрона, внезапно сделалось
совершенно членораздельным, как если бы ей удалось окончательно избавиться
от кляпа. Секретарь услышал хохот, преисполненный злобы. Он открыл глаза и
увидел у дверного проема своего Лорда, во весь рост, с головой, которая
находилась на том самом месте, где хозяин обычно ее носил.
- Бедный мой Полли Долли... - повторял Байрон, не в силах закончить
фразу из-за безудержных приступов смеха.
Лорд Байрон распахнул дверь и поверх его плеч Полидори увидел Мэри,
Клер и Перси Шелли, которые, чуть ли не задыхаясь от хохота, взирали на
волнующее зрелище, каковое он собой являл: сложившийся пополам, сжимающий в
объятиях тетрадки, обнаженный и вымаранный в содержимом собственного
желудка.

6

В течение трех дней Джон Полидори не покидал своей комнаты. Анетта
Легран проявила безграничное великодушие, снабдив его тремя бутылочками,
которые с безукоризненной пунктуальностью забирала в течение ночи, пока
Полидори спал после утомительных и постыдных манипуляций, необходимых, чтобы
их наполнить. В свою очередь, с той же обязательностью, она оставляла на
письменном столе, возле подсвечника, тетради - одну за другой. По истечении
контракта, Джон Полидори являл собой жалкое зрелище.
Без сомнения, объем бутылочек - которые, согласно уговору, должны были
заполняться до верху, - был достаточно велик, чтобы лишить секретаря
последних сил.
Бледный, с лиловыми синяками под глубоко запавшими глазами и с
непроизвольной дрожью в правой руке, Джон Полидори наконец закончил свой
рассказ.
Он читал и перечитывал свое творение. Округлым женским почерком он
переписал, слово за словом, рукопись и, чтобы не осталось ни малейшего
сомнения в его авторстве, не поленился изготовить папку, на которой написал: