"Пол и Карен Андерсон. Дахут, дочь короля ("Короли Иса" #3) " - читать интересную книгу автора

раскачивались в унисон пьяный сакс и скотт в килте, сошедшие на берег с
торгового корабля. Сквозь болтовню и гул журчала музыка. Она доносилась со
ступеней храма Таранила от труппы исполнителей, что и одеты были вызывающе,
и вели себя так же. Пели флейта и свирель, звучала арфа, бил барабан,
девушка исполняла страстные строфы, а другая, в бесстыдной полунаготе, едва
ли напоминавшей египетский стиль, звенела на своей трещотке и кружила в
танце. Чуть ниже стояли молодые люди, глазели, гикали, бросали монеты и
аплодировали.
Христианин силой прокладывал себе дорогу вперед. В церкви он оказался
один.
Этот бывший храм Марса преобразился больше, чем что-либо. Войдя через
западную дверь внутрь, Будик обнаружил, что мрамор вестибюля не только
чист, а еще и отполирован. Деревянную стену, отделявшую в день причастия
Святая Святых, заменили сухой кладкой, как того требовал исанский закон, но
поставили аккуратно и собрали в соответствии с формой. На внутренних
фресках изображены Рыба и Добрый Пастырь. Перегородку Корентин оставил
простой, как она ему представлялась. Тем не менее крест на алтаре верующие
с умением и любовью украсили изящной резьбой и отделали чеканным золотом.
Установили орган. Нельзя сказать, чтобы нынешний хорепископ обратил в Исе в
новую веру много людей, но он сделал больше, нежели его предшественник, и
те, кого он обратил в христианство, как и Кебан, были в основном бедняками.
Но возрождение торговли с каждым годом приводило в город все больше
верующих, среди них попадались такие, для кого пребывание в городе было
сосредоточием коммерческих интересов; а Корентин был не из тех людей,
которых можно было облапошить, когда он предлагал сделать пожертвование.
Будика встретил дьякон, молодой крепкий туронец, от оклика которого
зазвенело эхо:
- Здравствуй, брат! - он говорил на латыни. - Чем я могу тебе помочь?
Будик облизнул губы:
- Можно увидеть... святого отца?
- Тебе повезло. В такую погоду он любит совершать двадцатимильную
прогулку, если нет службы. Но сегодня у него полно письменной работы:
письма, донесения, ну и все такое. - Дьякон рассмеялся. - Если он не
захочет прерваться, то значит я не угадал. Держись, брат, схожу узнаю.
Растерянный Будик стоял и переминался с ноги на ногу, думая о том, как
ему высказать, чего он хочет, и хочет ли вообще; он пытался помолиться, но
понял, что слова застревают в горле.
Вернулся дьякон.
- Ступай, да благословит тебя Господь, - сказал он.
Будик знал, как пройти по коридорам в ту комнату, где Корентин
работал, учился, там же готовил себе скудную пищу, спал на соломенном
тюфяке и произносил молитвы. Кажется, со времен причастия здесь произошла
перестановка; скромность кельи не уступала аккуратности. Дверь была
открыта. Будик робко вошел. Корентин повернулся от стола, где был разбросан
папирус и письменные принадлежности.
- Входи, сын мой, - произнес он. - Садись.
- Отец, - кашлянул Будик. - Отец, мы можем поговорить наедине?
- Можешь закрыть дверь. Но Господь услышит. Чего ты хочешь?
Вместо того чтобы взять другой стул, Будик опустился перед высоким
седым человеком на колени.