"Леонид Андреев. Анфиса (пьеса)" - читать интересную книгу автора

муж хорошую жену, бьет и по ушам, и по мордасам, и за волосы ее волочит... а
сам-то хохочет, чудак! Хороший, видно, человек!
Аносова. Я уже и смотреть боюсь, как он мудрует, вот-вот посуду бить
начнет. Хороший человек в семейном доме так себе напиться не позволит. Я уже
и то говорю Сашеньке: ты бы, дочка, лучше в кухню его отправила, пусть там
по столу колотит. Она говорит, нельзя - гость. Какой же он гость, когда
музыкант, да еще пьяный.
Аносов. Вот и они. Веселый народ!
Голос Розенталя. Господа, факельцуг. Берите свечи.
Беспорядочной толпою, с попыткой изобразить факельное шествие,
спотыкаясь на ступеньках, с говором и смехом, входят гости. Развязно,
несколько иронически, видимо проделывая шутку, поздравляют бабушку; но
встречают старое, серое от старости и знания замкнутое лицо, видят
мелькающие спины, слышат глухое, но тревожное молчание - и в смущении
неловко отходят.
Розенталь (добродушно кричит старухе на ухо). Бабушка, слыхали, еще
Новый год наступил. Понимаете, Новый год? Поздравлять пришли. С новым
счастьем, с новым годом, ну, и так далее. Ну, а вот зубы-то уже не вырастут,
бабушка?
Аносов. А вы ее, господин Розенталь, не тревожьте - от такого ласкового
крика она и помереть может, жизнь-то у нее промеж пальцев вертится. Не
сдунуть бы.
Ниночка (целует старуху). Милая ты моя старушка, вот и раскрылись
ворота.
Гимназист Петя идет под руку с тапером, оба покачиваются. Тапер
молодой, краснолицый, прыщеватый малый, с длинными мочалистыми волосами,
которые нависают ему на лоб и которые он смахивает с таким видом, как будто
ловит муху. Радостно смущен, давно уже потерял язык и только временами дико
хохочет и взмахивает руками, как бы разбивая рояль. Подружившийся с ним Петя
громко поет ему на ухо.
Петя. "Разбив мое сердце безбожно, она мне сказала: "прости". Так будем
же пить, пока можно, а там хоть трава не расти".
Отчаянно машет рукой, тапер дико хохочет.
Померанцев (пьяный и мрачный). Оставь, Петя, не унижай себя.
Аносова. Ай-ай-ай, вот бы повидали вас родители!
Померанцев (мрачно). У нас нет родителей. Мы подкидыши.
Петя (кричит). Нина Павловна, с Новым годом и новым счастьем! "Рассудок
твердит укоризну, но поздно, меня не спасти..."
Под руку с женой входит Федор Иванович, улыбается, что-то шепчет,
наклоняясь к ней. С той же улыбкой, безразлично, но слишком долго смотрит на
Анфису, которая в стороне тихо разговаривает с очень скромным молодым
человеком в судейской форме.
Федор Иванович. Что с тобою, Саша, тебе нездоровится?
Александра Павловна. Да, я устала очень. Ты знаешь...
Федор Иванович (резко). Я не люблю усталости! (Нежно.) Впрочем, и
правда, ты, быть может, прилегла бы. Устала, бедная моя красавица!
Александра Павловна (вздыхает). Да, красавица.
Розенталь (подхватив последние слова). Да не всем красота моя нравится.
Верно. Тише, господа. Маеstro, перестаньте так дико хохотать - наш Цицерон
намеревается произнести речь. Внимание, внимание! Татаринов (длительно и